Читать книгу - "Черные тузы - Андрей Троицкий"

…Закладывать на дороге взрывчатку.

Плечи давит мокрый ватник, а лом выскальзывает из влажных ладоней. Тоскливо. И уж совсем тягостно заниматься этой нудной работой в слякотный серый день, когда с неба то дождь льет, то снег сыплет. Оглянись вокруг и не сразу догадаешься, какое время года на дворе.

Савельев остановился, положил лом на снег, снял солдатскую ушанку и платком вытер со лба пот. Тишина. Только, кажется, промороженные за долгую зиму стволы деревьев поскрипывают или издают какие-то другие, странные, ни на что не похожие звуки, что-то вроде писка заблудившейся под половицами мыши. Савельев прислушался. Далеко, за лесопосадками, гудело шоссе, скрипели деревья, шуршал в голых ветках снег с дождем. Увязая ногами в снегу, он отошел на обочину и поднял голову кверху. Высоко в сером небе дрожали черные ветки осин.

Вытащив пачку сигарет, Савельев пошарил по карманам в поисках коробка спичек. Он завернул полу ватника, нашел коробок в брючном кармане. Чиркнув спичкой, поднес огонек к кончику сигареты, вобрал в себя крепкий, ядовито махорочный дым. Стоять так неподвижно, без всякого дела на обочине дороги – холодно. Быстро стынет потная спина, в промокших ботинках зябнут ноги. Сделав несколько быстрых глубоких затяжек, Савельев выбросил короткий окурок, поднял лом и принялся методично его острым концом долбить асфальт. Через двадцать минут он почувствовал, что совсем выдохся, опустился на корточки. Куски асфальта и крупная перемешанная с песком щебенка застучала по днищу большого жестяного ведерка.

– Что, уже все ямы готовы?

Росляков только вернулся от «Жигулей», припаркованных за полтора километра отсюда, у магистральной дороги. Савельев настоял на том, чтобы оставить машину подальше, мол, это тоже техника безопасности. Взрывчатка отдельно, машина отдельно – таково железное правило. Росляков подошел неслышно и, встав над Савельевым, стал внимательно разглядывать ямы на дороге.

– Пока только две ямы вырыл, – сказал Савельев. – Но для нормальной закладки нужна ещё одна, третья. Но тут, в нашем деле, спешки не требуется. Успеем.

Он поводил руками по груди бушлата, стряхивая с влажных ладоней прилипший песок. Отошел в сторону и, вывалив половину ведра за обочину, несколько раз пнул ногой рыхлый влажный снег, маскируя им песок, щебенку и черные куски асфальта. Снег с дождем все сеялся из худого неба. Присев на корточки, Савельев расстегнул «молнию» сумки, вытащил толстый моток двужильного провода, прикинул его длину, нашел середину и перочинным ножичком стал аккуратно удалять кусочек пластиковой обмотки.

– Погода дрянь, – Росляков нахлобучил черную шерстяную шапочку глубоко на лоб.

– Погода для нашего дела хорошая, – сказал Савельев. – Ни одна собака в такую погоду из дома не высунется.

– А если нас все-таки заметят?

– Кто заметит? – Савельев рукавом ватника стер с лица капли влаги. – Кто нас может заметить?

– Но ведь по этой дороги ездят, ей пользуются. Хотя бы изредка. Если есть дорога, значит, по ней кто-то ездит.

Росляков задумался. Действительно, кто может заметить их на этой вечно пустой дороге? Перед приездом Марьясова в свой загородный дом дорогу расчищает от снега грейдер. Происходит это дважды в неделю, вечером в пятницу, перед приездом хозяина, и ранним утром в воскресенье, перед его отъездом. А сегодня суббота, вторая половина дня. Самое удобное и безопасное время. Все это, разумеется, так. Все правильно. Но безотчетный, глухой к разуму страх все равно не отпускает, лежит на душе тяжелый, как могильная плита.

Там, на отшибе, за этими деревьями, за прозрачным березовым лесом, за сосновыми посадками, несколько домов, в которых никто не живет. Лишь Марьясов без жены, в сопровождении нескольких охранников наезжает сюда на выходные. Программа отдыха стандартная. До десяти утра он спит, смотрит телевизор, завтракает, гуляет. Затем баня. Не сауна, а русская парная баня. Затем следует обед, часто переходящий в ужин, бильярд или настольный теннис. Спать Марьясов ложится рано, не позже двенадцати. Гостей в загородном доме он никогда не принимает – это уже устоявшаяся привычка. Возвращается в город в воскресенье в полдень. Отец утверждает, что по Марьясову можно часы проверять. А уж отцу можно верить.

– А если все-таки заметят посторонние люди? – Росляков, уже все решивший для себя, все обдумавший, вдруг стал настаивать на глупом вопросе.

– И что с того? Подумают, какой-то колхозник ямку копает.

– Почему именно колхозник? И почему именно на дороге он копает свою ямку?

– Почему, почему? – передразнил Савельев. – Не знаю, почему. Копает – и точка. Слушай, ведь взрывчатки у нас при себе нет, она в твоей машине, – неловким движением Савельев обрезал кончик обмотки, чертыхнулся, решив, что оголенный кусок провода слишком короток, и снова принялся за дело. – Мы не делаем ничего противозаконного. Ямку рыть никому не запрещается.

– А если нас случайно засекут телохранители этого Марьясова? Поедут вдруг в город, ну, не знаю зачем… За хлебом. Или за пивом. И увидят здесь нас. Они что-то заподозрят.

– Это маловероятно, что телохранители сорвутся с места и куда-то поедут. Сейчас они парятся в бане. У них все по часам.

– А если все-таки кто-то из них нас увидит?

– Ну, тогда придется нам уйти и перенести это дело на другое время. Мы же не можем контролировать дорогу, следить за домом Марьясова, осуществлять прикрытие. У нас нет людей. Только ты, да я, да мы с тобой. Поэтому приходится немного рисковать, делать закладку в открытую. Хотя, повторяю, риск невелик. Сам посуди, кто нас тут видит, кто за нами смотрит?

– Это конечно.

Сегодня субботний день. Выходит, некому их тут замечать. Завтра в полдень, как обычно, Марьясов поедет в своем «Мерседесе» в город. В салоне кроме него водитель и охранник. Впереди машины Марьясова джип сопровождения с двумя или тремя охранниками. Марьясов считает, что его жизнь в полной безопасности. В позапрошлые выходные он вернулся вообще без машины сопровождения. Охранники остались в загородном доме. И наверняка хорошо развлеклись и отдохнули в отсутствии хозяина.

Если разобраться, серьезной охраны у Марьясова вообще нет. Его телохранители пестрая публика. Милиционеры, уволенные с работы за разные проступки, пьянство и денежные поборы. Спортсмены из местного атлетического зала, штангисты, боксеры, борцы. Все они плохо обучены своему ремеслу, плохо экипированы, никакого автоматического оружия, лишь гладкоствольные помповые ружья и пистолеты. И вообще складывается впечатление, что Марьясову нужны даже не телохранители, а партнеры по настольному теннису и бильярду. Ну, и так, в бане спину потереть, да стакан налить.