Читать книгу - "Проклятие Кеннеди - Гордон Стивенс"

— Кто проводит расследование для этого подкомитета?

— Юрист по фамилии Митчелл.

— Как близко он подобрался к нам?

— Пока он только прощупывает почву.

Пора было идти на встречу с ДЦР.

— Следи за этим. — Он встал. — Значит, Подкомитет по банковскому делу.

— Да.

— Кто его председатель?

— Сенатор Донахью.

Встреча у директора Центрального разведуправления началась обычным порядком: сначала разговор наедине, затем более широкое совещание с ДЦР номер два и остальными четырьмя заместителями: толстый слой сливок в кофе и густой сигаретный дым над столом. Вторая часть беседы началась пятнадцать минут назад, и тут Бретлоу попросили ответить на звонок.

— Вы можете спуститься?

Мэгги Дубовски всегда говорила «спуститься», даже если кабинеты находились на одном этаже. Другие заместители спросили бы, зачем, напомнили бы своему секретарю, что беседуют с ДЦР.

— Иду.

Он извинился и вернулся к себе в кабинет.

— Только что поступило. Я сама принимала телефонограмму. — Она подала ему лист бумаги.

— Откуда, не сказали?

— Нет.

В послании было шесть слов. Он прочел их, стоя у ее стола, и понял, почему она вызвала его.

Дело было не в месте: Тайник «Занзибар».

И не в подписи: Петушкин.

А во времени: Девять вечера, местное.

Он снова вспомнил старые деньки в Управлении, когда использовался «Занзибар» — тайник в стене на юге города, а «Петушкин» было кодом, относящимся к источнику получаемых сведений. Однажды это имя появилось в рапорте, поэтому Мэгги Дубовски знала, что оно связано с Москвой, и сейчас позвала его сюда. Время было указано московское, а оно опережало здешнее на девять часов, так что забрать передачу следовало уже через три часа.

Он поблагодарил ее, зашел в свой кабинет и закрыл дверь.

Код «Петушкин» был знаком лишь ограниченному числу людей, только горстка из них знала о тайнике «Занзибар» и только членам «внутреннего круга» было известно его местонахождение. А всё вместе знали только трое: он сам, Маленко и Петушкин. Впрочем, Петушкин уже не мог быть автором передачи: Петушкин давным-давно умер, Петушкин встретился со своим Творцом в одном из тесных казематов Лубянки. Значит, Маленко сдержал обещание, но решил не рисковать и сделать все лично, не вмешивая в их отношения третьего человека. Если только это не было обманом, если Маленко не хочет, чтобы ему преподнесли агента ЦРУ на тарелочке — но этот риск существовал с самого начала.

Впрочем, до срока оставалось немногим больше двух часов, а Маленко рисковать не станет. В старые дни, может, и стал бы, но не теперь, когда новые правители России надели ему на шею петлю так же, как и всем остальным. Бретлоу поднял трубку и заказал Москву. Инструкции, которые он дал три минуты спустя, были краткими и точными, последняя — не менее важной, чем те, что относились к деталям забирания передачи. Письмо, о котором идет речь, предназначено только для его глаз, больше ни для чьих.

Что-то он упустил, подумал он, о чем-то забыл.

Утро тянулось долго. В двенадцать он отправился из Лэнгли на ленч в британском посольстве — старый коллега возвращался в Лондон, попастись на травке. Разговор за столом шел о магазинах и прочих пустяках: вспоминали смешные случаи из своей практики, но обе стороны старались не будить призраков прошлого. Что-то упущено — это чувство не покидало его; что-то надо было сделать. Он глянул на часы: четверть второго, то есть четверть десятого вечера в Москве. Отменять приказ, связанный с передачей, уже слишком поздно. Третий секретарь вежливо кашлянул за его спиной и сообщил, что ему звонят. Он поблагодарил его и вслед за дежурным направился в кабинет.

— Да. — Линия была безопасна для британцев, но не для него; вот и со стены на него уставилась королева Елизавета.

— Это Мэгги. Только что звонила ваша жена. Купила все, что нужно.

Значит, в Москве все прошло удачно.

— Спасибо за сообщение.

Когда он вернулся в Лэнгли, было уже полтретьего.

— Курьер вылетит через девяносто минут, — сказала ему Мэгги Дубовски. — Пересадка на военный самолет в Берлине. Прибытие в аэропорт «Эндрюс» завтра, в три часа утра по нашему времени. Транспорт уже заказан.

— Что бы я без тебя делал? — с благодарностью спросил он.

С Москвой все в порядке. Так почему неприятное чувство не отпускает?

День тянулся долго; его мысли все время возвращались к письму из Москвы. В шесть — полночь в Европе — он позвонил в Милан. Родственники вернули прежнего консультанта, сказал ему Хендрикс; он вернется в ближайшие сутки, потом они с семьей попытаются вновь войти в контакт с похитителями и продолжить переговоры.

Что-то по-прежнему было не так; но раз это не связано с Москвой, значит, связано с Миланом. Бретлоу положил трубку и попросил у Мэгги свежего кофе, потом закрыл дверь, отпер стол и вынул оттуда утреннюю кассету.

«— Умберто Бенини.

— Где Франческа?

— Ее здесь нет. Теперь переговоры веду я».

Дальше последовали подробности, ему не интересные. Бретлоу закурил следующую сигарету и подумал, что, должно быть, он зря волновался.

«— Умберто.

— Да.

— Привез деньги?

— Да.

— Дай мне Марко».

Его внимание начало ослабляться. Возможно, потому, что он не слишком хорошо понимал по-итальянски, а возможно, из-за того, что этот Умберто был таким надутым дурнем. А может быть, из-за того, что он ждал письма из Москвы.

«— Как насчет ответа на твой вопрос?

— На какой вопрос?»

Уже наступил вечер, солнце быстро клонилось к закату, а на небо наползали фиолетовые сумерки. Он пересек комнату, налил себе большую порцию «Джека Дэниэлса» и попытался снова сосредоточиться на пленке, потом запер ее в ящик и вынул папку. В полночь он перешел в помещение рядом с основным кабинетом и лег на кровать. В три сорок пять зазвонил телефон.

— Сообщение из аэропорта. Пакет следует к вам.

Через час, не больше, начнет светать. Он принял душ, затем включил кофеварку в комнате Мэгги. В эту утреннюю пору дороги свободны, и машина с курьером плюс сопровождение будут двигаться быстро. Он подошел к окну, чуть приподнял жалюзи и вгляделся в серые остатки мрака; представил себе огни едущих в ночи машин, курьера, спешащего домой.

Телефон зазвонил снова. Пакет доставлен, сообщил ему дежурный из службы безопасности. Сорок минут спустя курьера провели наверх. Он был молод — под тридцать лет, неофициальный костюм, никаких признаков усталости. Бретлоу кивком разрешил сопровождающему уйти и запер за ним дверь.