Читать книгу - "Союз еврейских полисменов - Майкл Чабон"

— Дик, — икнул он, вдруг снова ощутив адский холод. Лампочка шестивольтовая, не мощнее крупного карманного фонаря. Накаливает нить лампочки энергия от двухцилиндрового V-образного двигателя специзготовления. Вот уже слышно, как пружинный амортизатор передней вилки реагирует на колдобины. И вот уже отраженный рефлектором свет лампочки падает на оригинальный еврейский пикник на обочине лесной дорожки.

— Мать его, — реагирует один из добрых молодцев. — И мать его грёбаного мотобобика.

Множество историй об инспекторе Вилли Дике и его «грёбаном мотобобике» довелось услышать Ландсману. Говорили, что этот чудо-мотоцикл смастерили для какого-то знаменитого бомбейского миллионера миниатюрного сложения. Этот же самый мотоцикл вроде бы получил к тринадцатилетию принц Уэльский. И на нем же вроде выполнял головоломные трюки некий карлик в каком-то цирке Техаса не то Алабамы. В общем, где-то там, на диком юге. С первого взгляда перед зрителем оказывался «ройял энфилд крусайдер» 1961 года выпуска, стальной при солнечном свете, с прекрасно реставрированной хромировкой. Если подойти ближе или поставить его рядом с нормальным мотоциклом, то можно обнаружить, что это действующая модель, выполненная в масштабе 2:3. Вилли Дик, человек взрослый и зрелый, умудрился вырасти лишь до четырех футов и семи дюймов.

Проехав чуток за «зумзум», Дик глушит пожилой британский двигатель, слезает с седла и подходит к Ландсману.

— Ну и какого хрена? — тянет он, стаскивая перчатки, черные кожаные краги вроде тех, которыми щеголял Макс фон Сюдов в роли Эрвина Роммеля. Голос его всегда поражает глубиной и звучностью, особенно когда видишь, из какого тела он исходит. Дик описывает полукруг почета вокруг красы и гордости еврейской уголовной полиции.

— Детектив Меир Ландсман, — ухмыляется он и поворачивается к добрым молодцам. — Джентльмены…

— Инспектор Дик, — высказывается тот, который велел Ландсману заткнуться. Молодой человек крутеет на глазах. Вот он уже крупный пахан, такой же острый, как и его зубная щетка, отточенная в шив. — Что вы ищете в нашем лесу?

— Приношу свои извинения, мистер… если не ошибаюсь, Голд, не так ли? Но это, бога душу мать, мой лес, черт бы вас в жилу драл. — Остановившийся было Дик снова начинает прохаживаться хозяйской походочкой. Поворачивается к «форду», простреливает взглядом закрытую заднюю дверцу. Ландсман не уверен, но тот тип на заднем сиденье коротковат для Робуа, да и на того, с пингвинами на свитере, тоже не тянет ростом. Какая-то безликая тень, внимательная и осторожная. — Я здесь был, когда вами еще за тыщу миль не пахло. И я останусь здесь еще надолго после того, как выветрится запах ваших пидорских задниц.

Детектив инспектор Вилфред Дик чистокровный тлингит, потомок вождя Дика, поставившего точку в череде убийств, знаменующих русско-тлингитские отношения. В 1948 году он застрелил в Оленьей бухте черт знает откуда взявшегося полумертвого от голода русского подводника, шарившего в его крабовых ловушках. Вилли Дик женат, у него девять детей от первой и единственной жены, которую Ландсман никогда не видел. Конечно, о ней говорят, что она здоровенная. Году этак в 1993-м или 1994-м Дик успешно участвовал в гонке на собачьих упряжках «Айдитарод», пришел девятым из сорока семи участников. Защитил докторскую по криминологии в университете Гонзага в Спокане, Вашингтон. Первым сознательным действием Дика по достижении совершеннолетия была поездка на старом китобое «Бостон» в Ангун, в управление полиции, чтобы убедить суперинтенданта сделать ему исключение и принять в полицейские, несмотря на рост. Как он этого добился — об этом рассказывали столько… и такого… в том числе и всяких гадостей. Вилли Дик обладает всеми отрицательными качествами умных недоростков: тщеславием, заносчивостью, самомнением, злопамятностью. Но не отнять у него и честности, бесстрашия, упорства. Он перед Ландсманом в долгу. На это у Дика тоже хорошая память.

— И какого дьявола вам здесь надо, милые мои евреи? Может, объясните? Ума не приложу.

— Этот человек — наш пациент, — объясняет Голд. — Он пытался… раньше срока… выписаться.

— И за это его необходимо пристрелить. Понимаю. Еврейская терапия. Должно быть, по Фрейду? Я не силен, извините, мать вашу…

Он поворачивается к Ландсману и оглядывает его с головы до ног. Лицом Дик, можно сказать, симпатичен, своеобразен. Живые глаза постреливают из-под навеса мудрого лба, подбородок с ямочкой, нос прямой, правильный. Когда Ландсман видел его в последний раз, Дик то и дело вытаскивал из кармана очки для чтения и с умным видом насаживал их на переносицу. Сейчас он стремится подчеркнуть свое старение — или зрелость — парой итальянских очков в стальной оправе типа тех, что надевают для умных телеинтервью стареющие британские рок-гитаристы. На Дике тугие черные джинсы, черные ковбойские сапоги, красная с черным рубаха с открытым воротом. На плечах, как обычно, накидочка из шкуры собственноручно убитого медведя. Любит повыпендриваться Дик, но детектив он отличный.

— Бога ради, Ландсман, ты выглядишь как грёбаный молочный поросенок из консервной банки.

И вот накидочка покидает плечи инспектора Дика и летит по воздуху к Ландсману. В первое мгновение шерсть обжигает холодом, но холод тут же сменяет блаженное тепло. Дик еще придерживает на физиономии усмешечку, но глаза его, как с удовлетворением замечает Ландсман, теряют всякую веселость.

— Я говорил с вашей бывшей женой, детектив Ландсман, — урчит Дик угрожаюше, — после того как получил сообщение о вашем звонке. У вас бродить здесь меньше прав, чем у затраханного безглазого африканского свинокрыса. — Голос инспектора Дика приобретает патетические нотки. — Детектив Ландсман, что я обещал вам сделать с вашей жидовской жопой, буде она еще раз появится на моей индейской территории? Да еще, что очень удобно, без одежи?

— Н-н-не помню, — стуча зубами в пароксизме благодарности и отмерзания бормочет Лансман. — М-м-много чего обещал…

Дик подходит к «каудильо», стучит в дверь, как будто хочет войти. Дверца открывается. Почти полностью скрывшись за ней, Дик бросает внутрь, в тепло, пару слов и еще что-то, более весомое. После этого выходит из-за дверцы и сообщает Голду:

— Там с вами поговорить желают.

Голд отправляется к оставшейся открытой дверце и тоже почти сразу возвращается. Вид у него такой, будто его высморкали через уши и винит он в этом Ландсмана. Голд кивает Дику.

— Детектив Ландсман, — провозглашает Дик. — Очень опасаюсь, мать вашу, что вынужден вас арестовать, вашу мать.