Читать книгу - "Союз еврейских полисменов - Майкл Чабон"

Баронштейн откидывается назад, пальцы его неспешно ощупывают ремень, на лице спешно испекается какая-то несмешная усмешка.

— Кто-нибудь знает, что вы здесь? Кроме летчика?

Ландсман ощущает укол испуга за голову Роки Китки, летящего сквозь жизнь незнамо куда. Немного ему известно об этих евреях из Перил-Стрейт, но похоже, что пилоту угрожает смертельная опасность.

— Какого летчика? Не знаю никакого летчика, — искренне недоумевает Ландсман.

— Полагаю, нам следует предположить худшее: эта позиция безнадежно скомпрометирована, — изрекает доктор Робуа.

— Вы слишком много времени вращались среди этих людей. Уже говорите и мыслите, как они, — говорит Баронштейн, не отрывая глаз от Ландсмана. Пальцы его расстегивают пояс и застегивают его снова на указанную Ландсманом дырочку — Однако, вы, пожалуй, правы, Робуа. — Пояс Баронштейн затягивает с удовольствием истязателя, хотя объект наказания — он сам. — Но я готов биться об заклад, что Ландсман никому не проронил ни звука о предполагаемой экскурсии. Даже своему партнеру-индейцу. Он изгой, и это понимает. Его никто не поддерживает. Пикни Ландсман кому-нибудь — и его сразу начнут отговаривать, а то и категорически запретят ему вытворять очередные глупости. Все посчитали бы, что на его способность логически мыслить повлияла жажда отомстить за убийство сестры.

Брови Робуа встречаются на переносице, как две волосатых лапы в рукопожатии.

— Его сестра? А кто его сестра?

— Я прав, Ландсман?

— Когда же вы бываете неправы, Баронштейн! Только вот я изложил письменно все, что я знаю, в том числе и о вашей милости.

— Ой ли?

— О вашем липовом заведении по исправлению юных душ.

— Гм. Липовом… Гм…

— Прикрытие для ваших операций с Робуа и Флиглером и их могучими друзьями… то есть хозяевами. — Сердце Ландсмана бешено колотится в такт метаниям мысли. Ему очень интересно, зачем понадобилось каким-то евреям это немалое землевладение подальше от глаз людских, как они умудрились оттяпать у индейцев кус территории и разрешение на строительство нового уютного Макштетля. Может, перевалочный пункт для контрабанды человеческого материала, для вывоза евреев с Аляски без виз и паспортов? — Убийство Менделя Шпильмана и моей сестры с целью сокрытия ваших махинаций. Использование связей для сокрытия причины катастрофы.

— Письменно на бумаге?

— Да, на белой. И передал своему адвокату с указанием вскрыть в случае моего исчезновения.

— Вашему адвокату?

— Совершенно верно.

— Нельзя узнать, кому именно?

— Сендеру Слониму.

— Сендер Слоним. Гм… — Баронштейн кивает, как будто веря словам Ландсмана. — Добрый еврей, но плохой юрист. — Баронштейн соскальзывает с табурета, башмаки его разом бухают в пол, ставя точку в протоколе допроса. — У меня все, друг Флиглер.

Ландсман фиксирует слухом щелчок, движение подошвы по линолеуму, правым глазом — мелькание тени. Отточенная сталь у хрусталика. Ландсман дергает головой, но Флиглер сгребает его ухо и дергает. Ландсман сжимается в комок, пытается извернуться, но рукоять трости Флиглера врезается в рану на его затылке. Колючая звезда протыкает лучами глаза Ландсмана, и он превращается в колокол, гудящий болью. Флиглер переворачивает этот колокол на живот, резво взбирается верхом ему на спину, вздергивает голову Ландсмана вверх и назад, подносит к горлу нож.

— У меня нет бляхи, — хрипит Ландсман, адресуясь к Робуа, которого он сейчас считает наиболее сомневающимся евреем данного помещения, — но я все равно ноз. Убейте меня, и придется вам плясать под другую музыку, федеральную.

— Как же, — пыхтит со спины Флиглер.

— Маловероятно, — соглашается Баронштейн. — Никому из присутствующих в полиции служить не придется… или более не придется.

Тонкая полоска, состоящая исключительно из железа с примесью углерода, обжигает горло Ландсмана.

— Флиглер! — восклицает Робуа, вытирая рот увеличившейся вдруг ладонью.

— Давай, Флиглер, давай, режь, сучье вымя! — поощряет исполнителя Ландсман. — Я тебе пришлю спасибо.

За кухонной дверью вспухает какое-то многоголосие, топот, кто-то застывает, обдумывая роковое действие: постучаться или нет. Молчание.

— Что там еще? — нервно кричит Робуа.

— На пару слов, доктор, — откликается мужской голос — молодой, американский и говорящий по-американски.

— Стоп! — Повелительный жест Робуа относится к Флиглеру. — Ждать!

Перед тем как за Робуа захлопнулась дверь, Ландсман воспринимает поток звуков, какие-то остроконечные многосложные, лишенные смысла слова терзают его мозг.

Флиглер устраивается поудобнее на пояснице Ландсмана. Между ними возникает неловкость, связывающая совершенных чужаков в замкнутом объеме лифта. Баронштейн проверяет, не появилось ли новых надписей на его прекрасном швейцарском хронометре.

— Я все угадал? — нарушает молчание Ландсман. — Так, хотелось бы знать, для общего развития…

— Х-ха! — выдыхает Флиглер. — Мне смешно…

— Робуа — дипломированный специалист по реабилитационной терапии, — голосом вокзального автоинформатора вещает Баронштейн. Одновременно его речь напоминает Ландсману Бину, когда та вынуждена общаться с одним из населяющих планету пяти-шести миллиардов идиотов и полуидиотов, к которым относится и Ландсман. — Он искренне пытался помочь сыну ребе. Мендель прибыл сюда совершенно добровольно. А когда решил отсюда уехать, они ничего не могли сделать, чтобы его задержать.

— Уверен, что ваше сердце разбито.

— Что вы хотите этим сказать?

— Излеченный Мендель Шпильман не представлял бы для вас угрозы? Для вашего статуса наследного принца?

— Ох, — вздохнул Баронштейн. — Чего от вас еще ожидать…

Дверь приоткрылась, Робуа проскользнул обратно, брови вынуты арками «Макдоналдса». Сквозь исчезающую щелочку дверного проема Ландсман уловил две молодых бороды в мешковатых темных костюмах. К уху одной бороды прилип слизняк микрофона. Противоположную сторону дверного полотна, разумеется, украшает табличка с надписью: «КУХНЯ ОБОРУДОВАНА НА СРЕДСТВА МИСТЕРА И МИССИС ЛАНС-ПЕРЛШТЕЙН, ПАЙКСВИЛЬ, ШТАТ МЭРИЛЕНД».

— Восемь минут, — в панике выплевывает Робуа, — не больше десяти.

— К вам гости? — участливо справляется Ландсман. — Кто бы это мог быть? Хескел Шпильман, конечно. Он ведь знает, что вы здесь, Баронштейн? Что вы тут торгуетесь с этими пушкарями? Что вы хотели от Менделя? Использовать для манипуляции великим ребе?

— Прочитайте в своем отчете Слониму. Может, позвонить ему, чтобы он вам напомнил?

Ландсман слышит за дверью движение, шарканье, стук. Щелкнуло реле, зажужжал и отъехал гольфомобильчик.

— Нет, сейчас никак, — говорит Робуа, подходя к Ландсману вплотную. Погустевшая вдруг борода карабкается ему в ноздри и в уши, свисает щупальцами к физиономии пленника. — Чего он более всего боится, это шума. Шума не будет, детектив. — Голос его потеплел, Ландсман замер, ожидая гадости, которая за этой нежностью воспоследует. Гадость проявилась в уколе в руку, быстром, профессиональном.