Читать книгу - "Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин"

К тому же финансировалась его деятельность из бюджета министерства не вооружений, а почт, что придавало ему независимости. Его недолюбливали в научной среде и давно бы сожрали, если бы не очевидные достижения в ядерной физике. Это он, фон Арденне, разработал метод газодиффузионной очистки изотопов урана и разделения изотопов ура- на-235 в центрифуге, которую смог раскрутить до ста тысяч оборотов в минуту. Это он в своем бункере на десятиметровой глубине разместил циклотрон весом в 60 тонн. Это при его участии в Бад Сааров были построены три экспериментальные установки для магнитного разделения изотопов с ионным источником плазмы, на каждой из которых за десять часов можно было получить 1 грамм урана-235. Он шел не к бомбе. В нем бушевал азарт теоретика, получившего возможность практической реализации своих идей.

Вот уже скоро год советская разведка «на мягких лапах» пыталась приблизиться к этому незаурядному человеку, чтобы установить с ним не столько научный, сколько человеческий контакт.

Ночью в астрономической обсерватории, возведенной на крыше лихтерфельдского дома, Арденне рассматривал звезды в свой телескоп с длиннофокусным окуляром. Как ни странно, общество любителей астрономии по-прежнему собиралось в Берлине, чтобы поговорить об устройстве Вселенной и влиянии звезд на Землю. Там Арденне встречался со своим близким другом, изобретателем вариобъектива доктором Грамацки, с которым его связывали годы совместной работы. В последний раз, расставаясь под звуки канонады и сирен воздушной тревоги, он сказал: «Нам, Манфред, выпало счастье познания. Ты только представь, сколь много людей используют плоды научного поиска, даже не задумываясь об их происхождении. Мы боги, поскольку мы видим. По-моему, друг мой, это настоящее счастье».

Своих сотрудников Арденне воспринимал как семью, поэтому многие из них жили в его поместье, чтобы не съезжаться каждый день со всех концов города, рискуя попасть под бомбежку, к тому же один из бункеров, устроенных под домом, выполнял функцию бомбоубежища; запасом еды и воды лаборатория была обеспечена, поэтому в доме всегда было людно.

Блюм тихо вошел в обсерваторию. Скрипнули ступени, Арденне оторвался от окуляра.

—А-а, Оскар, — устало сказал он, — заходи. Побудь со мной. Хочешь взглянуть?

—Я в этом ничего не понимаю. — Блюм уселся на диван, вытянул ноги.

—В известной мере я — тоже. — Арденне спустился к столу и плюхнулся в кресло. — Но это ведь так красиво. Загадочно. Глядя на звезды, я вспоминаю небо над Аустерлицем, на которое смотрел князь Андрей. Смотрел и думал: как ничтожно всё, что с нами происходит, если взглянуть на наше безумие оттуда, из небесных глубин. Что бы ни случилось, какие бы трагедии ни разыгрывались, черная бездна космоса будет безмятежно спокойной, холодной и равнодушной в своей бесконечной мудрости.

—У тебя всё сводится к Толстому.

—Потому что он и есть космос. Как астроном-любитель я всю жизнь исследую его. А ты почему такой сумрачный?

—По правде говоря, поводов для оптимизма маловато, — уныло ответил Блюм. — Не понимаю, зачем Геринг выдвинул тебя в Имперский исследовательский совет? Что ты будешь там делать?

—Это от отчаяния. Я не жду от Дибнера прорывных решений. Все-таки заниматься наукой надо подальше от жерла извергающегося вулкана. Как выдвинул, так и забыл.

—Они собирают бомбу, — сказал Блюм. — Они собирают бомбу, чтобы взорвать ее.

—Мы все собираем бомбу. И что? Война ускоряет научные изыскания. К тому же, я думаю, что уже поздно. И слава Богу. Поздно, Оскар. Что мы можем успеть? Мне сегодня шепнули, что русские вышли на рубеж Одер — Нейсе, то есть они в шестидесяти километрах от Берлина. О каком исследовательском совете может идти речь? Да и кто такой Геринг? В ближайшем будущем ядерной физикой займутся американцы, англичане и русские. Нас привлекут в качестве лаборантов, если повезет.

—Я слышал, что, наоборот, все заинтересованы в немецких физиках. — Блюм неуверенно поерзал на месте. — И готовы предоставить им лучшие условия. Другое дело, что в скором времени противостояние будет между англосаксами и русскими. Наши, конечно, выберут американцев с их Лос-Аламосом. И если русские не успеют, то бомбу применят. Тогда все наши жертвы покажутся комариным укусом.

Закинув руки за голову, Арденне смотрел в потолок. Потом он сказал:

—Сегодня я ехал по Берлину. В иных местах даже непонятно, на какой улице находишься, да и есть ли там улица. Они уничтожают нас под корень… Проклятая политика.

—Они, — осторожно заметил Блюм, — это англосаксы. У них это называется ковровые бомбардировки. Эти ребята не знают пощады. Они засыпают город фугасами, а после кладут зажигалки, чтобы получился огненный шторм, как в Гамбурге. Русские так не бомбят.

—Разве?

—Мы же не слышим русских моторов. Для них это слишком зверство.

—Я заметил, ты симпатизируешь красным. С чего это?

Блюм пожал плечами:

—Пытаюсь понять, чего ждать от тех, кому мы проиграли… Но ты прав, Фред, как бы там ни было, лучше работать, чем си- деть сложа руки, — несколько неумело сменил тему Блюм. — Мне всегда больше теории нравилась практика. В принципе я пришел сказать, что, если ты не хочешь спать, мы можем заняться разделителем.

В последнее время Арденне со своими сотрудниками форсировал работы по наладке циклотрона и магнитного разделителя изотопов собственной конструкции. За опытную установку с двухтонным магнитом, кольцеобразным разделительным магнитным полем и расположенным по центру плазменным источником паров ионов союзники готовы были драться друг с другом.

Когда Блюм, толкнув дверь, вышагнул из обсерватории, то буквально наткнулся на Филина. Долговязый, розовощекий, с ввалившимися губами, с подслеповатой гримасой на лице неповзрослевшего маминого сына, инженер Филин, выдернутый Арденне из ремонтной войсковой службы вермахта, был уверен, что к своим сорока годам он созрел для значительных действий. Его самолюбие ущемлялось тем, что в лаборатории ему был очерчен круг обязанностей, выступить за пределы которого приглашения так и не поступило. Ценитель футбольных матчей, он проникся любимым спортом германского обывателя — доносительством, и не без удовольствия информировал гестапо о происходящем в хозяйстве фон Арденне, наслаждаясь своей неуязвимостью.

—О! — смущенно вскрикнул он звонким мальчишеским голосом, столкнувшись с Блюмом перед обсерваторией. — А я проводку проверить. Электриков не дождешься.

В знак подтверждения своих слов Филин показал зажатую в руке отвертку, и Блюм с отвращением заметил, что ногти на длинных, музыкальных пальцах его обезображены грибком.

Берн,

 22 февраля

Четыре дня назад в библиотечной секции Люцернского лицея раздался телефонный звонок, и мягкий, вальяжный баритон попросил позвать Тео Цитраса. Цитраса отыскали в кантине