Читать книгу - "Смертельный лабиринт - Фридрих Незнанский"

— В принципе, я полагаю, с этим вопросом особых трудностей не будет. Если желаете, приезжайте сами, я дам вам наши семейные альбомы, где они запечатлены во всех возрастах… — Морозова всхлипнула. И тут же поправилась: — Не обращайте внимания, это естественно… — Есть… конечно, есть… Рука не поворачивается…

Турецкий понял, на что не поворачивается ее рука. И спросил в свою очередь:

— А если подъедет моя сотрудница, вы не будете возражать? Она очень милая и сердечная женщина, прекрасно понимает ваше горе и не станет раздражать ненужными вопросами.

— Ради бога, конечно… Да, я уж, если вы позволите, тогда передам с вами мою новую книгу о Серебряном веке для вашего коллеги, его зовут?.. — Морозова говорила достаточно громко либо слышимость в телефонном аппарате была хорошая, но и Галя, и Копытин фактически слышали каждое слово.

— Сергей Никитович Климов, вероятно? — подсказал Турецкий.

— Да-да, именно он… я обещала.

— Я в курсе, Наталья Ильинична. Он был в восторге от краткого разговора с вами. Разумеется, передам ему с удовольствием.

— Да-да, это так странно — видеть в наше время, по сути, милиционера, увлекающегося антропософией Штейнера, я ушам своим не поверила. Значит, тяга к настоящей культуре еще в нашем обществе осталась, не правда ли?..

Мадам села на своего конька. Турецкий, чуть отстранив трубку от уха, посмотрел на Галю, улыбнулся ей:

— Я полностью разделяю ваше мнение. Хотя образованный офицер милиции сегодня далеко не редкость. Я уж не говорю о прокуратуре…

Галя фыркнула в кулачок. Закончив разговор, Турецкий подмигнул ей и посоветовал:

— Только, ради бога, не вступай с этой теткой в философские дискуссии. Особенно если она коснется творчества Андрея Белого.

— А кто это? — серьезно спросила Галя. — Что-то слышала, но не помню. А ты слышал, Владик? — Она обернулась к Копытину.

Тот отрицательно и чуточку виновато покачал головой.

— Так, ребятки, с вами все ясно, — теперь засмеялся Турецкий. — Короче, не вступай! Делай серьезное лицо, чтоб на нем отражалась суровая законность и… прочая необходимость.

— А чего вы усложняете, Александр Борисович? Разве просто по-женски ей нельзя посочувствовать? Мое прямое дело, между прочим, не книжки писать, а бандитов и убийц ловить. Пусть-ка сама попробует! Культуры им в массах не хватает… Действительно жлобы, — проворчала она.

— Снобы, Галочка, — поправил Турецкий, — это не то же самое. В общем, выбери два-три фото, желательно, как ты понимаешь, последнего времени. С возвратом, естественно. И — по подругам! Владислав, вся надежда только на вашу поддержку.

И он перехватил брошенный Галей благодарный взгляд.

4

— Другого такого подонка, такого отъявленного мерзавца, — прямо и без каких-либо угрызений совести заявила Елена Федоровна Воробьева Турецкому, — белый свет не видывал!

— Это вы, надо понимать, о Леониде Морозове? — Турецкий изобразил удивление.

— А о ком же еще?! — возмутилась Воробьева.

— Но я, если изволите помнить, спросил вас совершенно о другом. Я хотел узнать ваше мнение о Наталье Ильиничне, вашей любимой подруге на протяжении долгих лет. А о сыне ее у нас с вами пока разговора не было.

— Слушайте, не морочьте мне голову! — голосом суровой и ненавидимой учениками классной наставницы возгласила она. — Кому нужны наши отношения с этой великосветской стервой?

— О каком свете вы говорите? — Теперь уже Турецкий изобразил искреннее изумление.

— Слушайте, вас Москва сюда прислала уголовным делом заниматься или всякие сплетни собирать? Плевать мне на них, так же как и им наплевать на нас. Ну как же, они же господа! Белая кость, голубая кровь! Они труды издают! Они высокими материями интересуются! А наше свинячье дело — учить сопляков писать без орфографических ошибок, не сморкаться в занавески и вообще правильно вилку в руке держать!

И вот тут Александр Борисович наконец заметил за громкой, даже грубой бравадой мелькнувший в глазах этой солидной, неприступной дамы огонек страха. Даже и не огонек, а словно отблеск чего-то. И подумал, что в семейном соперничестве далеко не все так просто, как представлялось. Поссорились дети — ну и что? Оказывается, как во всяком лабиринте, здесь имеются и свои ложные ходы, приманки, запутывающие того, кто решился бы разобраться в хитросплетениях этого древнейшего из сооружений.

— Вам не кажется, что вы делаете попытку примитивизировать ваши отношения с семьей Морозовых, вместо того чтобы помочь мне разобраться в тех причинах, которые привели к трагическому событию?

— А в чем вы это видите? — быстро спросила Воробьева.

— Сперва я хочу выяснить, что произошло между вами — многолетними друзьями не разлей вода. А уже потом выяснить причину ссоры ваших детей. И не повлияло ли первое на второе. Реальный вариант, как вам представляется?

— То есть вы хотите сказать, что это мы, родители, виноваты в том, что наши дети оказались врагами? Послушайте, разве это не чушь?

— Ничуть. Примеров — тысячи. Даже близких, вероятно, вам, из области художественной литературы — как со знаком плюс, так и с минусом. Надеюсь, Шекспира цитировать не будем?

— Не стоит, — понизила она тон.

— Прекрасно, уже в одном мы пришли к согласию. А как они, Морозовы, относились к возможному браку вашей дочери и их сына?

— Отвратительно!.. Нет, пока они оставались нормальными людьми, у нас конфликтов не было. Но потом!.. Ну как же, они ведь у нас в городе такие-разэтакие! Сын — звезда телевидения! А тут какая-то девчонка — провинциалка, санитарка! Ха! Неравный брак! Мезальянс — ах! ах!.. Какая, к черту, старая дружба?! Какие родственники?! Вон — из сердца! Вон — из дома! А то, что живой человек, молодая, нежная девушка, может свое здоровье загубить, — это никого не волнует! Кому они нужны — эти селяне?!

— Ваш монолог впечатляет, — спокойно отреагировал Турецкий, — но насколько он справедлив? И не напрасно ли вы занимаетесь перед незнакомым, в сущности, человеком таким самоуничижением?

— Если вас не устраивает, то зачем вы пришли? Не нравится мой тон, поговорите с Сережей… С Сергеем Ивановичем. Он спокойней, чем я, отнесся к этой грязной истории. А девочку мою я вам трогать не разрешу! С ней уже беседовал следователь в Москве, достаточно. Еще есть вопросы? А то у меня через полчаса лекция, я должна успокоиться и подготовиться.

— Благодарю вас, — сказал Турецкий, выключая стоявший на столе между ними диктофон. — Я воспользуюсь вашим советом… А кстати, — снова незаметно включая свою технику, спросил Александр, — вы не напомните, когда ваша дочь в последний раз ездила в Москву? На сами похороны, я правильно понял ее ответ нашему следователю? Ну то есть фактически в день похорон, да?

В глазах Воробьевой снова — мог бы поклясться Турецкий — что-то сверкнуло.