Читать книгу - "Москва-Сити - Фридрих Незнанский"

– А не подходил вплотную, не склонялся к окошку?

– Да нет, что вы… – с какой-то не вполне понятной Якимцеву убежденностью сказал Соколов.

– Это почему же – нет?

Андрей Леонидович стыдливо опустил ресницы:

– Ну все-таки я охранник как-никак. Не хотел он оставлять меня за спиной без присмотра…

Вот те на! Перед ним снова был гордый защитник справедливости, а не жалкий пособник кровавого преступления, пусть и невольный…

Пора было возвращать его на землю.

– Я немного повторюсь, – сказал Якимцев, – но, знаете, в нашей следственной практике иной раз это просто неизбежно – для пользы дела. Хочу вам напомнить, что совсем недавно вы мне ответили по поводу разночтений в показаниях: ничего, мол, страшного, сначала неправильно отвечал, а теперь правильно. Помните, о чем я с вами перед этим говорил? Не помните – я напомню. Вы перед тем, на первом допросе, утверждали, что сначала вас ударили по затылку, а потом, когда вы были без сознания…

– Ну, – перебил его Соколов, – это я помню. Ну что ж делать, малость ошибся, я уже это говорил вам… Волновался тогда, в первый раз…

Ни хрена он не волновался. Уж что-что, а это Якимцев зафиксировал четко. Наоборот, скорее всего, потому, что находился слегка подшофе, был бесстрашен и нагловат, но уж никак не растерян…

– Пусть так, – кивнул он Соколову. – Но теперь я уточняю еще раз. И чтобы не говорили потом, что волновались, поняли?

Соколов кивнул, напряженно ожидая следующего вопроса, но сидя при этом с прежней армейской выправкой – выкатив грудь колесом.

– Значит, после того как Никонов выстрелил в салон машины – я говорю сейчас только о том, что вы, с ваших же слов, видели лично, – кто-то ударил вас по затылку, после чего вы потеряли сознание. Так?

– Так. – Соколов хмуро кивнул. Похоже, он уже жалел о том, что сказал следователю много больше того, чем собирался вначале…

– И снова, я чувствую, вы хотите ввести следствие в заблуждение, – сказал Якимцев тем суровым «прокурорским» тоном, который вверг в ужас не одного подследственного. – А ведь ни в какой обморок вы не падали, и пистолет у вас никто не отбирал, и по затылку вас никто не бил… Справочка из травмопункта у вас липовая, верно? А вот передо мной освидетельствование, проведенное судмедэкспертом.

«Прокурорский» тон подействовал. Тоскливый ужас от того, что его вот-вот могут записать в соучастники преступления, явственно отразился наконец на лице охранника.

– Клянусь, я уже рассказал вам все как есть, гражданин следователь! Почему вы мне не верите-то, Евгений Павлович?! У меня и шишка была – вы ведь даже сами ее щупали…

– Почем знать, может, вы сами стукнулись обо что… или жена вас приласкала… Ссорились с супругой?

– Да при чем тут жена-то! – чуть не взвыл Соколов. – Я ж вам все рассказал как на духу. Сам рассказал! И еще расскажу – вы только спрашивайте… – Он замолчал, исподлобья глядя на Якимцева. – Вы меня теперь посадите, да, гражданин следователь? Вы же говорили – если сотрудничество…

– А что это вы меня «гражданином»-то окрестили? – улыбнулся в ответ Якимцев. – Вы же еще даже не арестованный, не задержанный. Вы пока просто свидетель. Очевидец…

– А вы меня не посадите, нет? – снова задал свой жалкий вопрос бывший прапорщик. – Я вам все расскажу, Евгений Павлович, только не сажайте… Я ж не утаивал ничего, верно?…

Якимцев прислушался к тому, что происходило за дверью начальника. Как ни странно, но сейчас, когда он обвыкся здесь, в «предбаннике», он даже различал отдельные долетавшие из-за двери кабинета Калинченко слова. То ли шеф говорил слишком громко, то ли дверь была недостаточно плотно прикрыта… Но как бы то ни было, Калинченко все еще разговаривал, Якимцев подумал тоскливо, что раз уж столько прождал, то теперь просто должен досидеть до конца. И еще подумал, что после его доклада Калинченко точно распорядится взять Соколова под стражу – его и раньше-то подмывало сделать это, ну а теперь, что называется, сам Бог велел… Ладно, как бы то ни было, а он, следователь Якимцев, пока свое дело сделал профессионально и продвинулся в расследовании довольно далеко. Он фактически точно установил личность одного из нападавших на московского вице-премьера. Почему он уверен в том, что точно? А вот почему. Сегодня, допрашивая Соколова, выколачивая из него даже какие-то подробности, он вспомнил, что в показаниях девушки Маши у высокого, того, который стрелял из «нагана», была на руке татуировка – ей показалось, что это наколото имя «Вова». Между тем Никонова звали Степаном, так что если и вытатуировано было имя, то никак не его собственное… Подумав, он спросил Соколова, не помнит ли он наколки на кисти у Никонова, между большим и указательным пальцами правой руки.

– А как же! – обрадовался Соколов возможности хоть чем-то услужить всемогущему следователю прокуратуры. – А как же! У них у всех в батальоне на этом месте наколка была «ВДВ» и их эмблема – крылышки с парашютами…

Ну да, конечно! Две заглавные буквы "В" совсем рядом друг с другом, вот девушка и решила, что это «Вова». Надо же, действительно, какие острые глаза достались девке! – подумал он радостно.

Однако были во всей этой так стройно выстраивающейся версии и вызывающие сомнения моменты. Первый: зачем киллеру надо было брать у Соколова пистолет? – с этим он вроде худо-бедно разобрался. Конечно, если то, что Соколов подвернулся, – это чистая случайность, то понятно и желание засветить именно его пистолет. А потом, наверно, у этого Никонова не было никакой уверенности, что бывший сослуживец не выстрелил ему в спину, – береженого, как говорится, и Бог бережет. Конечно, они рассчитывали, что он будет молчать, да он и молчал бы, если бы они, следователи, его не раскрутили. И еще одно. Почему все же нападавшие оставили Соколова, такого опасного свидетеля, в живых? Пожалуй, это лишний раз подтверждало мысль о том, что киллеры для этого дела были завербованы разовые, просто случайные исполнители. Настоящий профи – тот никогда бы не оставил после себя такую улику… Можно было, конечно, предположить вслед за Калинченко сговор – что, скажем, Соколов и навел убийц, и фактически помог им, передав свое оружие… Только как-то это глуповато получалось – уж больно по-детски в таком варианте себя Соколов подставлял. Ради чего? А кроме того, серьезные сомнения в этом возникли у Якимцева тогда, когда он выяснил, что Топуридзе никогда не ездил одной и той же дорогой, и убийцы в то утро ждали его, так сказать, целенаправленно. Но все же главные сомнения у него возникли после того, как Якимцев близко пообщался с бывшим прапорщиком. Похоже было, что все, что он говорит, – это правда. Он в чем-то путается, но врать, пожалуй, не врет. Хотя в последнем ему вряд ли удастся убедить Калинченко…

Якимцев встал, осторожно приоткрыл дверь начальницкого кабинета.

«Все, все, Вова! – услышал он тут же. – Кончаем связь. Ты, главное, не сомневайся, мы его, Футболиста этого, уроем, б… буду! С одного бока какая-нибудь падла вроде того журналюги, как его… а с другой – мы, блин, ментура. Уроем, так кому надо наверху и передай: цели ясны, задачи определены. Мы свое дело сделаем на совесть – останется только прихлопнуть, и все дела… Ну да, ну да!»