Читать книгу - "Москва-Сити - Фридрих Незнанский"

Бесспорно, это был прорыв, это был колоссальный рывок в следствии: фактически они теперь выходили на участников нападения на Топуридзе! Мельком подумав о том, что все это чуть ли не благодаря одному Турецкому, Якимцев отодвинул эту мысль, как и все другие побочные соображения, на потом. Как всегда бывает с человеком, которому приваливает удача, он подумал, с кем в первую очередь должен поделиться этой несказанной радостью. А подумав, естественно, понесся к начальнику следчасти Мосгорпрокуратуры Калинченко – пусть шеф, который только что был всем недоволен, порадуется вместе с ним, а заодно пусть знает, какие у него под началом хваткие кадры! А то уж прямо дырку в голове сделал, за то что следствие, мол, никак не продвигается к цели – разоблачению и аресту убийц.

– Свободен? – спросил он у секретарши Юрия Степановича, пересекая чуть ли не бегом небольшую прихожую возле кабинета шефа, и та, не отрываясь от какой-то книги, кивнула ему: свободен, мол. Впрочем, тут же добавила вполголоса:

– Только по телефону с кем-то говорит…

Едва раскрыв дверь кабинета Калинченко, Евгений Павлович сразу понял, что вот так, с ходу, как он мечтал, насладиться триумфом ему вряд ли удастся: Юрий Степанович действительно говорил с кем-то по телефону. Причем, судя по его расслабленной позе, по какой-то совсем не деловой улыбке, блуждающей на лице, Якимцев сразу понял, что разговор этот греет шефу душу и что в данный момент он ему, безусловно, дороже всего остального на свете, не исключая, естественно, и служебных дел. Во всяком случае, на его приход он даже не среагировал, и Якимцев, восприняв это как разрешение войти, осторожно прикрыл за собой дверь и остался в кабинете.

– Слушай, – спрашивал шеф собеседника на том конце провода, жмурясь при этом, как блудливый котяра, – а кто у него баба? Ну да! Надо же, бизнесменша! Во жулье, а! И сам при кормушке, и бабу к делу приспособил… А не знаешь, какой конкретно бизнес-то? Торгашка? Нет? Пластмассы… Ну и что, и какие проблемы? Перекрыть ей кислород – и дело с концом! Ей же небось полиэтилены всякие там нужны, да? Как там у них – высокого давления, низкого давления, а раз так – поставка идет, скорей всего, из Башкирии, из Салавата. Ну я и говорю: перекрыть ей кислород, неужто у нас в Салавате или в Уфе своего человека не найдется? А тогда и посмотрим, какой у них у обоих веселый вид будет… Я тебе точно говорю, Володь, мы его достанем. Его, главное, из равновесия вывести, а дальше – только подтолкни. Согласен?…

Якимцев, воспринимая этот странноватый разговор вполуха, прошел к начальницкому столу, уселся было на стул для посетителей возле него – не всю же жизнь Калинченко будет трепаться неизвестно о чем, вернется же когда-то и к служебным делам. Но тот бросил на него такой удивленно-недовольный взгляд, что Якимцев тут же со стула и поднялся.

Значение шефова взгляда было яснее ясного: он хотел завершить свой разговор без каких бы то ни было помех со стороны, а главное – без свидетелей…

Насчет таких вот материй Якимцев соображал быстро, а потому он не стал ждать ни повторного взгляда шефа, ни тем более его выпроваживающих жестов.

«Не князья, – с усмешкой подумал он о себе в третьем лице, – можем и подождать». И вышел, хотя новость по-прежнему рвалась из него наружу.

– Ну что, не принял? – сочувственно спросила секретарша.

– Да нет… Я сам… не стал мешать Юрию Степановичу…

– Ну и правильно, – одобрила секретарша и показала пальцем на потолок: – Сверху звонок, по-моему, из Генеральной прокуратуры, кажется, замгенерального!… Да ты посиди, Евгений, я думаю, скоро освободится: давно уже… треплются. – И заговорщически подмигнула Якимцеву.

Он уселся, закинув ногу на ногу. В приемной было душновато, и это как-то давило на него. Хотелось куда-то бежать, что-то немедленно делать, развивать успех, а он тут… Дурацкое положение! Теперь вот вместо дела ломай голову, чем лучше заняться: вести светскую беседу с секретаршей или же, попросив у нее газету, молча посидеть тут, почитать, убивая время… Однако он не сделал ни того, ни другого. Он стал в который уже раз мысленно прокручивать итоги сегодняшнего допроса охранника Соколова.

Ведь он не просто опознал нападавшего – того, высокого, который отобрал у него пистолет, он его, что называется, сдал со всеми потрохами… Оказывается, некогда оба они служили чуть ли не вместе. Дело было в Афганистане – Соколов тянул лямку в своем БАО, а высокий – Степан Никонов, это имя Якимцеву теперь никогда не забыть, – в расквартированном здесь же, при аэродроме, батальоне ВДВ. Стало быть, десантник, десантура. И десантура та, нахлебавшаяся за пару месяцев крови по самые ноздри, клала на всех с прибором, кроме, естественно, собственного начальства. Ну а баошников – тех они превратили просто во что-то вроде своей прислуги, мордовали как хотели – как «старики» в армии мордуют «салаг». Продолжалось это недолго, вскоре десантников перевели, а запомнилось навсегда…

Поэтому когда Никонов приказал Соколову: «Стоять!» – тот безропотно послушался, а потом, как загипнотизированный, отдал ему свой пистолет. Потом, в процессе повторного допроса Соколова, выяснилось, что Никонов не просто протянул к нему руку. Как рассказал вконец раскисший охранник, он протянул руку и сказал: «Дай и молчи. Понял, чмо?» «Чмо» все понял. Особенно тогда, когда увидел, для чего у него взяли пистолет, – Степка Никонов, видя, что у того, который с автоматом, не то заклинило затвор, не то кончились патроны, принял решение из его, Соколова, пистолета, добить тех, в машине. Этот неожиданный ход был, наверно, самым с точки зрения Никонова разумным: нельзя не исключить то обстоятельство, что он поначалу и сам растерялся, увидев знакомого. Что ему с Соколовым было делать? Тоже убивать? Он и убил бы, если б был профессиональным, настоящим киллером. Но он, похоже, не был киллером, а потому решил дружка просто повязать соучастием в преступлении, не нарушив при этом мужских заповедей: какой Соколов ни чмошник, а все же они были боевыми товарищами…

– А вы не боялись, что Никонов и вас прикончит из вашего же пистолета? – задал ему несколько риторический вопрос Якимцев. Риторический, потому что яснее ясного понимал: и боялся этого Соколов, и сейчас боится. Но ответил Соколов не так, как ожидал Евгений Павлович.

– Я тогда подумал, – сказал он, – что меня Степан не тронет.

– Это почему же?

– Ну по тому, как он брал у меня пистолет… Потом, мы все же бывшие товарищи… можно сказать, вместе в Афгане кровь проливали…

И хотя Якимцев прекрасно знал, что никакую кровь Соколов там не проливал, он также знал и то, как иной раз крепко бывает армейское братство, а потому поверил Соколову, принял его ответ. Однако спросил еще раз, видел ли он, как его бывший товарищ добивал человека в машине. Соколов на этот раз согласно кивнул: видел. И повторил то же, что говорил раньше: – Он протянул туда, в окошко, руку и выстрелил…