Читать книгу - "Девочка у моста - Арнальдур Индридасон"

– Да вы что, думаете, я был способен на такое?

– А вы совсем не изменились: продолжаете делать то же самое, что и в молодости, – измываетесь над женщинами. В особенности над теми, что не могут дать вам отпор, потому что слабее… Ну так зачем вы хотели меня видеть?

Эймюндюр молчал, размышляя над словами Конрауда.

– Я помню одного человека, который приходил в наш барак пару раз, – заговорил он наконец. – А может, и чаще. Точно не скажу, потому что я старался проводить там как можно меньше времени. В общем, это был один тип, которого мать Нанны знала по клинике. Она там работала.

– Да, я в курсе. И что?

– Тот тип был туберкулезником. Она, еще помню, говорила, что он лежал в диспансере Вивильсстадир[18]. Не знаю, работал ли он тоже в клинике или приходил туда на прием, когда познакомился с моей мачехой.

– На прием?

– Ну да, у него нога была больная. Туберкулез костей, в общем.

– И?

– Он…

Внезапно Конрауд понял, что сейчас скажет Эймюндюр.

– Он хромал?

– Ну да. Я подумал, что вам будет интересно это узнать, раз уж вы спрашивали у меня про хромого, который разгуливал вблизи Тьёднина, когда умерла Нанна.

– Вам известно, как звали того человека?

– Нет.

– А почему же вы мне сразу о нем не рассказали?

– Так мне продолжать, или не стóит?

– Мне кажется, что вы…

– Мне неважно, что вам там кажется, – перебил его Эймюндюр. – Я Нанну и пальцем не трогал. А вспомнил я об этом только после того, как вы ушли. Хромоногого, что приходил к нам на Скоулавёрдюхольт, я видел и после смерти девочки.

Конрауд кивнул в ожидании того, что Эймюндюр скажет дальше.

– В те годы я не просыхал, так что воспоминания у меня размытые, и тот тип мне бы и в голову не пришел, если бы вы не упомянули о хромоте. В общем, мы с приятелями как-то пили на площади Ойстюрвёдлюр, и тут является этот самый туберкулезник. Потом он ушел, и кто-то из мужиков сказал, что он спит с маленькими девочками. И с мальчиками. Ну, в общем, что он педофил.

– Так вы точно не знаете его имени?

– Точно.

– Он был в возрасте? Или молодой?

– Если вы хотите понять, жив ли он еще, я вам скажу: он уже наверняка горит в аду вместе со своей хромой ногой.

– Ваши приятели о нем еще что-нибудь говорили?

– Очевидно. Но я запомнил только это.

– А зачем он приходил к вам в барак?

– А я откуда знаю? Что я, спрашивал что ли?

– Если бы тот человек действительно надругался над Нанной, разве бы ее мать этого не заметила? А может, она знала об этом? Знала и ничего не предпринимала?

– Понятия не имею. Она же была пьянчужка. Я что, не рассказывал вам, что она заливала за воротник? С работы ее, однако, не выгнали. – Эймюндюр наклонился вперед: – Поговорите с ними, а? – сказал он, кивая на дверь. – Скажите им, что я вам помог. Я же вам помог, правда?

Конрауд помотал головой, будто услышал самую нелепую просьбу на свете.

– Но ведь помог же? – повторил Эймюндюр.

– Это вряд ли, – сказал Конрауд.

– Разве вы не того типа искали? Не вы ли говорили, что над девочкой надругались? Хромоногого же видели у Тьёднина?..

– А откуда мне знать, что вы не пытаетесь отвести подозрения от самого себя, а заодно и на этот раз выйти сухим из воды?

– Вы что же, мне не верите?

Конрауд снова покачал головой:

– На мой взгляд, вы, Эймюндюр, законченный негодяй. И ничто вас уже не исправит.

На лице у Эймюндюра появилась язвительная ухмылка, будто слова Конрауда его совершенно не тронули:

– Так и мой папаша говорил. С тех пор как себя помню.

48

Конрауд посмотрел вслед Эймюндюру, которого препроводили обратно в камеру после их беседы. Сколько он еще ни задавал ему вопросов о хромом человеке, страдавшем от туберкулеза костей, об отношениях последнего с матерью Нанны и о его визитах на Скоулавёрдюхольт, больше информации от Эймюндюра ему получить не удалось. Возможно, тот что-то утаивал в надежде воспользоваться новыми откровениями в качестве разменной монеты, чтобы выторговать для себя меньший срок за избиение соседки. Как бы там ни было, узнал он от него немного, однако отметил для себя беглое упоминание Эймюндюра о диспансере Вивильсстадир.

За свою карьеру Конрауду не раз приходилось расследовать преступления на сексуальной почве – даже еще когда в полиции не существовало соответствующего отдела – но ему на ум не приходил никто, похожий по описанию на человека, о котором рассказал Эймюндюр. Потребовалось бы огромное количество времени, чтобы извлечь из архивов списки всех привлекавшихся в качестве обвиняемых по делам о сексуальном насилии и сопоставить их с картотекой противотуберкулезного диспансера. И еще не факт, что на того человека заявляли в полицию. Помимо прочего, Конрауд не особенно рассчитывал, что Марта согласится запросить ордер для доступа к диспансерным картам, да и лишнего персонала, которому можно было бы поручить сопоставление документов, в полиции не имелось. Чтобы оправдать подобные меры, Конрауду требовались гораздо более конкретные факты, а пока все дело основывалось лишь на его ничем не подкрепленных умозаключениях.

Существовала и вероятность того, что Эймюндюр лгал, – причин доверять этому человеку у Конрауда не было. Но с другой стороны, именно Эймюндюр подсказал ему, где искать куклу.

Конрауд все еще стоял в коридоре, вдоль которого располагались тюремные камеры, когда у него зазвонил мобильник. Это была Эйглоу. Она просила его о встрече, и Конрауд пообещал, что заедет к ней по пути домой.

– Приезжай, даже если припозднишься, – сказала Эйглоу. – Они ведь все-таки снова спелись.

– Выходит так, – Конрауд сразу понял, что она имеет в виду их отцов.

– И пересекались с матерью Нанны.

– Да, и именно тогда, когда она находилась в самом уязвимом положении.

– Думаешь, они этим воспользовались, чтобы стрясти с нее денег?

– Ну, учитывая, что они даже во время войны не гнушались обманывать людей… – проговорил Конрауд.

– То-то и оно, – сказала Эйглоу и прежде чем положить трубку, напомнила, чтобы он к ней заехал, когда освободится.

Конрауд понимал, что ей хотелось поговорить с ним о том, что они выяснили о своих отцах, а точнее, о том факте, что в определенный момент те имели дело с матерью Нанны. Безусловно, это вызывало немало вопросов, и Эйглоу не терпелось с кем-нибудь поделиться своими соображениями.

Конрауд убрал мобильник в