Читать книгу - "Драконовское наслаждение - Анна Ольховская"

– Надо же, как ты точно охарактеризовал самого себя!

Низкий, очень глубокий, но очень холодный голос звучал странно, словно со всех сторон. Невозможно было точно определить источник звука, казалось, разговаривает сама пещера.

У меня высыпали и с топотом заметались по телу, вздыбливая на пути все волоски, здоровенные мурашки, а Гизмо дернулся, словно от удара током, и едва не выронил пистолет.

Кошамба же повела себя более чем странно – она словно облегченно выдохнула, сразу уменьшившись почти вдвое, и поковыляла к неподвижно лежавшему Карпушке, жалобно мяукая.

Зверюшка по-прежнему представляла собой отличную мишень, промахнуться было невозможно, но Кульчицкий, похоже, совершенно забыл о котах. Он вцепился в пистолет двумя руками, аж пальцы побелели от напряжения, и, лихорадочно оглядываясь по сторонам, заорал:

– Кто говорит?!

– Тот, чей облик ты присвоил себе, глумясь над слабыми и беззащитными! Тот, чьи владения ты испоганил своим присутствием!! Тот, чьему терпению пришел конец!!!

С каждым словом голос звучал все громче и громче, резонируя от стен, и холодная ярость, кипевшая в этом голосе, ощущалась уже физически, сдавливая виски.

Вернее, это мне давило только виски, а вот Кульчицкому, судя по исказившемуся от напряжения лицу, приходилось гораздо хуже. Растерянность, страх, ужас – эмоции стремительно менялись на его физиономии, передавая эстафетную палочку парализующего шока.

– Я... Я не понимаю... – прохрипел он, шатаясь. – Кто ты?!

– Не понимаешь?! А кем ты прикидывался, нелепый смертный, последние годы?!!

– С-смертный? Что значит – смертный? А ты... вы... Бессмертный?!

– Во всяком случае, я жил тут на протяжении многих веков, наблюдая за людьми со стороны и не вмешиваясь в их жизнь. Пока не узнал, что какая-то букашка посмела назваться моим именем, вообразив себя богом!

Кульчицкий неожиданно расхохотался, взахлеб, до истерики, до ручейков слез:

– Твоим именем?! Так ты что, Змей Горыныч, что ли?!

– Здесь меня называют так, ацтеки и майя называли Кетцалькоатлем.

Разум автоматически подкинул информацию: Кетцалькоатль означает Крылатый Змей, древние индейцы действительно так называли своего... бога?!!

Ирреальность происходящего окончательно выключила способность к адекватному мышлению, загнав меня в очередной ступор. Но смеяться мне почему-то не хотелось.

Да и смех Гизмо больше напоминал припадок, красавчик даже пистолет выронил, а потом отправился за ним следом, икая от изнеможения.

И тогда из темноты тоннеля появился ОН.

И ничего я не напутала с цветом, там, в лесу, я действительно видела что-то серовато-зеленое. Вернее, кого-то...

Очень высокий, метра два, не меньше. Широкие плечи, длинные стройные ноги, узкие бедра – идеальное телосложение, причем человеческое. И даже черты лица... или морды... нет, все же лица – были вполне правильными.

Но на этом человеческое заканчивалось, и начиналось... Змей, ящер, дракон – называть можно как угодно, но суть одна: чешуя. Серовато-зеленая чешуя покрывала голову и тело существа целиком, волос и ушных раковин не было, бровей и ресниц тоже. Но глаза были вполне человеческими. Кажется. Хотя разобрать, какой там зрачок – вертикальный или круглый, – при таком освещении было трудно.

Да не хотелось особо всматриваться в эти глаза, слишком холодным и парализующим был направленный на Гизмо взгляд.

И припадочный хохот резко оборвался. Кульчицкий смертельно побледнел, как-то странно булькнул и, закатив глаза, неуклюже завалился на бок.

Гость медленно приблизился к телу Гизмо, пошевелил его ногой и брезгливо поморщился:

– Он еще и обмочился, гаденыш!

Сказано это было совершенно нормальным голосом, без грома и молний. И давление в висках куда-то вдруг исчезло. И я даже рассмотрела на теле визитера короткие шорты из серо-зеленой, в цвет чешуи, ткани. Обычные такие, с карманами.

И именно эти шорты в долю секунды расставили все по своим местам, вернув меня в реальность.

Передо мной стоял человек. Да-да, именно человек, пусть и необычный, на первый взгляд. Возраст его определить было затруднительно, но, судя по гибкости движений, мужчина был молодой.

Он присел передо мной на корточки и, подняв с пола оброненный Гизмо скальпель, перерезал стягивавшие руки и ноги веревки, а потом принялся сосредоточенно растирать мои онемевшие конечности, приговаривая вполголоса:

– Ничего, сейчас полегче станет. Ты извини, что я так поздно, я просто и подумать не мог, что Сигизмунд отважится на похищение. Он ведь должен был улететь еще утром!

– Ты... – сипло проклекотала я, – ты кто?

– Арлекино.