Читать книгу - "Лунатик - Ларс Кеплер"

ты ведёшь себя чересчур по‑детски, — говорит Бернард, повышая голос.

— Я уйду, если ты собираешься только орать, — отвечает Хьюго.

— Хьюго, пожалуйста, послушай отца, — говорит Агнета. Она чувствует, что наконец‑то начинает приходить в себя. — Это не имеет отношения к книге. Ты же знаешь, он расстроен, потому что волнуется. Это может быть опасно. Тебя только что выставили в газете как единственного свидетеля убийств.

Подросток смотрит на неё с пустым выражением.

— Но я ничего не помню.

— Мы знаем. Остальные — нет, — говорит Бернард. — Любому, кто читает это интервью, кажется, что ты настоящий очевидец. Ты же понимаешь?

— Но я сказал… Я лишь сказал, что был там и пытаюсь разобраться в своих воспоминаниях… Журналист всё перекрутил.

— Потому что им плевать. Им всё равно, что теперь ты мишень.

— Прекратите… — говорит Хьюго, и по его лицу пробегает тень страха.

— Я не хочу тебя пугать, но эта убийца… просто так она не остановится. Она не собирается сдаваться и никому не позволит ей помешать — говорит Бернард. — Если она поверит тому, что написано в газете, существует реальный риск, что она попытается найти тебя и заставить замолчать.

— Тебе нужна программа защиты свидетеля, — говорит Агнета.

— Возможно… — Хьюго кивает и на мгновение задерживает на ней взгляд.

— Хорошо. Я поговорю с детективом — говорит Бернард. — Но, думаю, порог для таких мер очень высок. В противном случае лаборатория сейчас, вероятно, самое безопасное место для тебя. Уж точно безопаснее, чем здесь. Там персонал круглосуточно и серьёзная система безопасности — сигнализация, камеры.

Хьюго берёт телефон, чтобы проверить, нет ли новых сообщений. Агнета ловит себя на мысли, не поссорился ли он с Ольгой. Она заметила, как омрачилось его лицо, когда прозвучало её имя.

— Тебя устраивает такой план? — спрашивает она. — Вернёшься в лабораторию, если полиция не сможет организовать защиту?

— Полагаю, да.

— Но?

— Гипноз… Я не знаю, это было по‑настоящему ужасно.

— Ларс ведь был там? — спрашивает Бернард.

— Был. Но что он мог сделать?

— Он должен заботиться о твоих интересах, — говорит Бернард. — Это его работа.

— А я хочу помочь полиции.

— И это замечательно.

— Но я не выдержу ещё одного гипноза. Не вернусь, даже если придётся.

— Я могу обсудить это с Ларсом, если хочешь.

— Да.

— Но ты начал вспоминать то, что видел той ночью, не так ли? — спрашивает Агнета.

— Не знаю, всё было словно сумасшествие. Похоже, они думают, что я видел убийцу, а может, и саму расправу.

— Хьюго, ты бы очень помог, если бы записал всё, — говорит Бернард. — Всё, что связано с гипнозом. Что ты чувствовал, что говорил гипнотизёр, что отвечал ты, и так далее.

— Я попробую.

— Они говорили, что хотят провести ещё один сеанс? — спрашивает Агнета.

— Нет. Не знаю. Но я думал об этом и уверен, что не вынесу.

— Ты совершенно не обязан этого делать, чтобы ты знал, — говорит Бернард. — Я имею в виду, они уже арестовали тебя и обвинили во всяких ужасных вещах.

— Да, я понимаю, что это было неправильно, — вмешивается Агнета. — Но в то же время речь идёт об убийце. О человеке, который зарубил топором как минимум двух людей. Представь, если бы ты смог помочь остановить это безумие.

— Я знаю, — отвечает Хьюго чуть громче шёпота.

Глава 45.

Линус едет за машиной Иды прямо из центра Стокгольма и останавливается позади неё на подъездной дорожке к дому на «Склоне Семидесятых Годов» в Штоксунде.

Холодный садовый свет делает белый кирпичный фасад, оконные рамы и деревянные детали похожими на глазурь пряничного домика.

У подножия склона под брезентом прячется парусная лодка с ржавым килем.

Линус наблюдает, как Ида тянется к сумке на пассажирском сиденье и захлопывает дверцу. Её кожаное пальто накинуто поверх бордового платья.

Когда он выходит из машины, запирает её и идёт следом, воздух обжигает холодом. Так тихо вокруг, что он слышит, как ветер гуляет в голых ветвях дальних деревьев.

Ида роняет связку ключей, и те звенят, ударяясь о потрескавшуюся плитку дорожки.

— Хорошее место, — говорит он, останавливаясь позади неё.

Она наклоняется, поднимает ключи, открывает дверь и отключает сигнализацию. Поставив сумку на буфет, включает свет и вешает пальто.

— Напомни, где сейчас Свен-Эрик, — спрашивает Линус.

— На Тенерифе, играет в гольф, — отвечает она, не глядя на него.

— Хорошо, хорошо.

Линус разувается, бросает куртку к стене, а Ида проходит в большую гостиную с поцарапанным дощатым полом.

Ида Форсгрен-Фишер, двадцать шесть лет, графический дизайнер в рекламном агентстве, с волнистыми светлыми волосами и светло‑голубыми глазами.

Она щёлкает выключателем торшера, и тёплый свет падает на журнальный столик. Потом оборачивается и смотрит на Линуса в коридоре.

На одном носке у него дырка, и она видит, как он ловкими движениями заворачивает ткань так, чтобы спрятать её под стопой.

Ида включает свет на террасе.

Отражения в стекле всегда создают иллюзию, будто внутри и снаружи меняются местами, и ей кажется, что Линус идёт по пожелтевшей траве к дому, хотя в действительности он идёт по коридору в гостиную.

Они оба поют в камерном хоре церкви Энгельбрект: Ида — высокое сопрано, Линус — баритон.

Ранее вечером они репетировали произведение Хильдегарды фон Бинген. Музыка и слова XII века поднимались к сводчатому потолку алтаря.

— Отсюда видно озеро… или море… или что это там, когда светло? — спрашивает он, неопределённо указывая на панорамные окна.

— Да, из каждого окна. Такое впечатление, будто дом специально построен ради этого вида, — отвечает она.

Линус старше Иды на четыре года. У него магистерская степень по литературоведению, но он разделяет её страсть к фильму «Идеальный голос». Его родители родом из Эстонии, а сам он невероятно светловолосый, с бледными бровями. От него часто исходит нервная, подрагивающая энергия, но стоит получше узнать его — и он раскрывается.

Ида чувствует, как музыка с репетиции снова окутывает её, какое‑то щемящее беспокойство. Хотя, возможно, это просто из‑за того, что они собираются сделать.

— Мне нужно вино, — говорит она.

Они поднимаются наверх, и она замечает, что её ноги слегка дрожат.

Сквозь щели между изношенными ступенями она видит