Читать книгу - "Зверь Бездны - Арина Веста"

— Спасибо, Беслан. Только не сегодня. Меня ждут.

Она торопливо набрала номер Ильи, но безуспешно. Они забрались слишком глубоко, и сигнал таял в земляной толще.

— Ты смелая девушка. Мне очень нравятся смелые девушки, но сегодня я тоже спешу.

* * *

В тот вечер, пожалуй, только Алиса и Кеша никуда не спешили.

Кеша и горел, и жил на работе, а Алису впервые мучил страх одинокого вечера и молчащего телефона. Глубоко затянувшись дымом, она закинула на стол шеф-редактора свои фантастические ноги.

«Все-таки есть в ней что-то первично-порочное», — пугливо подумал Кеша.

Но свои агрессивные чары Алиса расточала упорядоченно и дозированно. В глубине души она была уверена, что и Клеопатра, и царица Тамара слегка продешевили. Любовь — дорогая штука, и Алиса искренне презирала честных давалок, наивных дурех, все еще верящих «в чуйства». Нет, она не торговала своим холодным, опытным телом. Просто она была очень «модной», и ее многочисленные мимолетные любовники дарили ей машины, квартиры, драгоценности, картины «раскрученных» художников, на худой конец, «мягкую рухлядь», то есть шубы и меховые палантины. Изредка с грустной неохотой Алиса признавала, что неплохо было бы завести кого-нибудь и для души, но в какой части тела помещалась эта самая «душа», Алиса до сих пор не знала. Погасив хищный огонек в тигриных очах, она с некоторой мечтательностью уставилась на Кешу.

«Наклонность женщины к блуду познается по поднятию век ея», — вспомнил Кеша старинное поучение.

— Полюби хоть ты меня, Кеша, — простонала Алиса, — а то все от этой Батуриной с ума посходили.

— Ревнуешь, Лискин? Но ведь она и вправду талант, феномен из провинции. Я заметил, что иногда западные слависты и даже американцы владеют русским языком гораздо лучше тех, кто с пяти лет на нем выражался. Усиленно читая Пушкина, Гоголя и Достоевского можно развиться из зародышевой икринки в нормальный мыслящий организм.

— Она об тебя пятки вытирает, а ты потеешь, как срочник на порнухе. Через год от этого «феномена» только пшик останется, когда она всем надоест, даже своему Бинкину. Видеть ее не могу… Ну хоть ты-то меня понимаешь?

— Понимаю, когда обнимаю, — прошептал Кеша.

Стараясь не смотреть в глаза Алисы, он устроился на полу, подперев плечом ее ноги. Кеша чувствовал щекой теплую шероховатость и немного нервничал. Но со стороны картина была мирной и идиллической.

— Не злись, Лискин, даже я ее давно простил. Девочка она грамотная, начитанная, а главное, стихию речи с материнским молоком впитала. От того-то и пишет «зашибись».

— Ой-ой-ой, — фальшиво пропела Алиса, засунула окурок в вазу с цветами и включила Сашкин компьютер.

— Любопытство, конечно, не порок, Алиса, — осторожно заметил Кеша.

— Да ладно, отвали, мягкотелый! — Алиса яростно защелкала «мышкой». — Слушай, что это за штуковина такая, Грааль? Здесь какая-то религиозная чушь понаписана.

Через душистое плечо Алисы Кеша поправил нескромную бретельку, заглянул в монитор и прочел вслух:

Легенда о святом Граале

Святой Грааль — чаша или кубок из цельного сапфира. Этот сверкающий зеленый камень выпал из короны Люцифера во время битвы сил. Камень упал сквозь планетарные кольца во мрак и неизмеримую бездну, пока не объявился на Земле.

Позднее из него были сотворены Скрижали Завета. Сапфир Шетия был ясен и прозрачен, и слова, начертанные на нем перстом божества, можно было читать насквозь. С тех самых пор истинно священные тексты читаются в обе стороны. Осколки скрижалей попали в Египет, где посредством магии и алхимии из них была сотворена чаша. Эта чаша — священный талисман, дарующий духовное бессмертие.

Британские хроники утверждают, что некоторое время Грааль был святыней северной страны. Последний король Грааля, Парсифаль, унес священную чашу в Индию, и след ее потерялся… Для чаши не существует границ, она там, где бьется сердце Мира. Но Темный Ангел Люцифер вечно рыщет по земле в поисках камня. С тех пор как потерян сапфир Шетия, его корона утратила силу…

— Да, очень познавательно, только зачем «козе баян», я хотела сказать Грааль, не понимаю…

Алиса набросила на голову романтическую черную мантильку, купленную специально к белым сапогам, и скрылась за дверью-вертушкой.

Оставшись один, Кеша закрыл глаза. Это была маленькая награда за тяжесть прошедшего дня. Всеми силами он пытался вызвать в памяти и чувствах Сашку. Так, должно быть, туземный колдун исступленными мечтаниями превращает высохшую ветку в змею или что-нибудь похуже. У Кеши было несколько заветных образов Сашки, один их этих образов он особенно часто принуждал к материализации силой своего тренированного воображения. Он представил ее такой, как встретил в самый первый раз: пронзительно юной, тонконогой, с бездонными синими глазами… Ведьма! Русалка… Она сделала его еще несчастнее, чем он был до встречи с ней… Заглядывая в будущее, он видел лишь темный ужас одиночества. «Душа его корчилась, распятая на дыбе нежнейших мук», — удачные фразы всегда приходили внезапно, иногда даже в самые неподходящие моменты. «Надо бы не забыть… записать…» — замирая, думал Кеша. Как всякий мало-мальски стоящий журналист, он тайно вынашивал в глубинах обиженного либидо великий роман, не подозревая, что именно там его роману самое подходящее место.