Читать книгу - "Общество сороки. Одна к печали - Эми Мак-Каллох"

Я занимаю свое место в конце ряда, рядом с Тедди. Он – еще один префект Дома Гелиоса… и мой парень. В некотором роде. Он сжимает мой кулак, а я – поглаживаю его пальцы, но мы не встречаемся взглядами. Я могу сорваться, если сделаю это, а я не хочу сейчас расклеиваться.

По деревянной сцене стучат каблуки, и я на секунду закрываю глаза.

Миссис Эббот выходит на середину сцены и вертит в руках микрофон. Наблюдаю, как Араминта и новый староста среди мальчиков, Ксандер Тамура, встают рядом с миссис Эббот, словно ее телохранители. Один из учеников играет на пианино, стоящем на краю сцены, «Stuff We Did». Это песня из диснеевского мультфильма «Вверх», одного из любимых фильмов Лолы, и мелодия эта очень красивая и нежная. Я играю на пианино с тех пор, как подросла достаточно, чтобы сесть за клавиши, и теперь по выходным учу воспитанников школы.

– Разве вы с Кловер не играли когда-то эту песню вдвоем? – шепчет Тедди. – Этот парень играет гораздо хуже, чем вы двое.

– Да, играли. – Я улыбаюсь при упоминании Кловер. Она на два года младше меня – мой птенчик, – и к своей миссии ее наставника я отнеслась очень серьезно. Она наверняка где-то за кулисами, регулирует свет и прокидывает кабели в своей вызывающей футболке с какой-нибудь грубой надписью, надетой под пиджак. Не знаю, как ей это удается, но я откровенно восхищаюсь ее смелостью. Все знают Кловер. Если вдруг возникнет пикет по поводу количества воды, которое потребляет школа, или того факта, что в столовой недостаточно блюд для веганов, будьте уверены, Кловер возглавит его с каким-нибудь мудреным лозунгом, а иногда – в те редкие моменты, когда он не заперт в офисе миссис Эббот, – еще и с ее мегафоном.

Мы с Кловер очень разные. Она любит медитацию, пение в хоре и может днями ходить, не брея подмышки и ноги, просто чтобы доказать, что женщины не обязаны соответствовать ожиданиям социума. Она как горчица: ты либо любишь ее, либо ненавидишь – но ей на это плевать. Я восхищаюсь страстью, которую она вкладывает во все, что делает. В этом мы с ней родственные души, а следовательно – друзья.

Голос миссис Эббот возвращает меня к реальности.

– Добро пожаловать, студенты Иллюмен Холла. Вполне уместно будет начать наш год с того, чтобы уделить минуту и вспомнить об огромной потере для нашей маленькой общины: Долорес Рэдклифф, или, как многие из вас звали ее, Лола. – Миссис Эббот переступает с ноги на ногу. Голос у нее дрожит. – Я также хочу воспользоваться возможностью поблагодарить тех из вас, кто помог полиции своими рассказами о произошедшем и свидетельскими показаниями. Представляю, насколько трудным стало это лето для многих из вас.

То тут, то там по всему залу слышится тихое сопение, и по кругу щедро расходятся бумажные салфетки. Близкие подруги Лолы, Джейн и Элоиза, сидят справа от меня, громко всхлипывая и сморкаясь. Ее действительно все любили. Она обладала способностью заставлять людей чувствовать свою принадлежность к школе: даже при том, что члены ее семьи учились в Иллюмен Холле почти со времен его основания, она этим не кичилась.

Лола видела что-то во мне. Сложно объяснить наши отношения… Я не считалась одной из ее лучших подруг, но равнялась на нее, а она меня опекала. У меня всегда присутствовало чувство, будто я знаю ее… может, даже лучше, чем те, с кем она постоянно проводила время. Официальная причина смерти, названная полицией, – несчастный случай, поскольку Лола не оставила никаких записок семье. Но всех нас снова и снова предупреждают об опасности прогулок вблизи скал, особенно ночью. Говорят, чтобы мы не ходили туда специально, не приближались к краю – так что слово «самоубийство» само собой приходит на ум в итоге всех размышлений на эту тему. Думаю, невозможно угадать, что за демоны обуревают твоего ближнего.

Я так крепко стискиваю кулаки, что на ладони отпечатываются маленькие полумесяцы. Доктор Кинфелд не обрадуется… может, мне придется записаться к ней на еще один сеанс терапии, хотя я уже официально выписана.

– Но хотя мы скорбим и пытаемся научиться жить с чувством утраты и печали, мы должны также помнить, что Долорес Рэдклифф не хотела бы, чтобы мы вспоминали о ней только со слезами, потому что в нашей жизни она была источником света и красоты. Поэтому я с радостью сообщаю, что при поддержке родителей Лолы, мистера и миссис Рэдклифф, в этом году мы переименуем в ее честь бассейн.

Зал разражается громовыми аплодисментами, когда миссис Эббот указывает на мистера и миссис Рэдклифф, которые, как я теперь вижу, сидят в первом ряду. Миссис Рэдклифф по-прежнему одета в траурное черное платье с красным пятном шарфа на шее. Мистер Рэдклифф рядом с ней выглядит печальным. Сбоку от него – красивый старший брат Лолы, Патрик, которого я не видела с тех пор, как он много лет назад уехал в университет. Он был старостой, когда я только поступила в Иллюмен Холл. Рэдклиффы являлись знатью Иллюмен Холла. Даже их родители познакомились тут.

Лола станет единственной, кто никогда не окончит эту школу.

– У нас также есть прекрасный портрет Долорес, который я попрошу ее родителей продемонстрировать в конце сегодняшнего собрания. Его повесят у входа в Дом Гелиоса, где она провела столько счастливых лет. Если кому-то нужно будет поговорить со школьным психологом, прошу, договоритесь об этом через своего тьютора или подойдите прямо ко мне, – продолжает миссис Эббот. – Помощь доступна каждому, кто в ней нуждается, поэтому, пожалуйста, не страдайте безмолвно.

Теперь она переходит к стандартной части своей речи, которую мы слышим каждый год. Эти слова звучат успокаивающе. Они – привычная часть жизни в Иллюмен Холле. Они – словно страховочная сетка. Я прямо чувствую, как расслабляюсь, мускулы расплываются по стулу. Я и не осознавала, какое напряжение вызвали эти разговоры о смерти Лолы.

– Продолжая, я хотела бы поприветствовать наших новых студентов! Мне жаль, что ваш первый день начался так, но Иллюмен Холл приветствует вас с распростертыми объятиями, и мы рады, что вы теперь здесь.

Как раз в тот момент, как миссис Эббот собирается перейти к вопросу о том, почему Иллюмен Холл – лучшее место для учебы и роста, раздается громовой удар… и электричество отключается. Зал погружается во тьму. Слышатся аханье и вскрики, но голос миссис Эббот перекрывает шум.

– Все сохраняйте спокойствие!

Без микрофона она с таким же успехом могла бы попытаться успокоить стадо антилоп гну, готовящихся к паническому бегству. В зале нарастает напряжение, какое-то желание бежать, двигаться, и ветер бьет в лицо, как будто кто-то уже открыл дверь, чтобы спастись.

Вся эта сцена длится всего пару вдохов, затем раздается еще один хлопок, и свет снова включается.

– Извините, – раздается голос из глубины зала. Словно сурикаты, мы поворачиваем головы все одновременно и видим седого разнорабочего в темно-синем комбинезоне, вытирающего руки о грудь. – Полетел предохранитель. Теперь все в порядке.

– Успокойтесь, пожалуйста, – повторяет миссис Эббот, едва сдерживая раздражение. – Как вы все знаете, в школе ведутся работы, которые скоро закончатся, но пока могут случаться непредвиденные сложности.