Читать книгу - "Опасно для жизни - Фридрих Незнанский"

Но поезд уже набирал обороты, и кони уже понеслись.

— Вячеслав Иванович, к вам Емельянов, — доложила Галочка, и ее улыбка ощущалась даже через селектор.

— Что там у него? — нетерпеливо осведомился Грязнов.

— Что-то очень важное, он так излагает, — снова улыбнулась сквозь селектор Галочка.

— Ну пусть заходит, коли важное, — разрешил Грязнов.

Коля Емельянов рванул в кабинет начальника. Через десять минут он вылетел пулей в коридор, бросив на ходу приветливой Галочке: «Я сейчас вернусь!» — на что Галочка лишь пожала плечиками. И действительно, тут же вернулся, но не один, а с высокой фигуристой девушкой.

Подмигнув на ходу Галочке разбойничьим глазом, Емельянов впихнул девушку в начальственный кабинет и юркнул следом.

— Сумасшедший, — пожаловалась Галочка на Емельянова своему компьютеру, ласково и спокойно взиравшему на нее голубым оком. Компьютер понимающе прошуршал системой сохранения текста.

Тут же ожил селектор.

— Галочка, сделай кофейку нам, — с каким-то вожделением в голосе пророкотал начальник.

Галочка пожала плечиками, с грустью посмотрела на свой умницу компьютер и принялась за кофе.

— Знаете, я себя предательницей чувствую, — взволнованно говорила фигуристая девушка (сидевшая в кресле! у журнального столика, где разрешалось сиживать только Турецкому!) начальнику МУРа, расположившемуся напротив. — Она такая славная была. И на спектакли нас всегда проводила…

Емельянов тоже сидел около столика, но был вроде как в стороне от разговора.

— Дорогая Танечка! (дорогая Танечка! — ревниво отметила про себя секретарша) — пророкотал Грязнов. — Большинство преступников — очень славные и милые с виду люди. У них на лбу профессия не прописана, иначе все слишком просто было бы. Спасибо, Галочка, — мимоходом кивнул своей секретарше Грязнов, принимая из ее рук поднос в кофейными чашками.

— На здоровье, — как бы равнодушно ответила Галочка, направляясь к двери.

— А ваша кутаисская актриса развозит по столице страшную отраву, которая убивает людей за два-три года применения. Убивает молодых, таких, как вы, — рокотал Грязнов. — Так что переживать вам абсолютно нечего. Напротив, гордиться надо, что такую помощь нам оказали. За что я вас и благодарю сердечно.

Таня зарделась.

— Так я могу идти? — спросила она.

— Нет, Танюша, идти вы не можете. Мы теперь за вашу голову головой отвечаем, простите за каламбур. Николай, — обратился он к Емельянову, — еще раз зафиксируйте показания Татьяны Васильевны. Сразу доложишь. И подумаем, где Танюшу припрятать на некоторое время. Галочка, вызови ко мне Погорелова, — окликнул он уже стоявшую в дверях секретаршу. — А я Турецкому на «дельту» звякну, — вслух подумал Грязнов, когда кабинет опустел.

Минут через двадцать совещание в кабинете начальника МУРа продолжилось.

— Ну что, Валентин, — обратился Вячеслав к своему заму, — в связи с установлением личности Тото дело принимает новый оборот. Адрес установили?

— Кантурия Тамара Багратионовна, прописана по Профсоюзной улице, дом семнадцать, квартира девять. Но это, я думаю, не единственный ее адрес.

— Я тоже так думаю, — согласился Грязнов. — Тем не менее сегодня же телефон ее поставят на прослушку. На это у Меркулова разрешение получим. Эх, на черта мне в Ригу ехать, — опять завелся Слава, — когда тут события назревают? Как бедному жениться — так ночь коротка!

— Ну что ты психуешь, Вячеслав? — урезонил его Погорелов. — Можно подумать, прямо сегодня ей товар и привезут! Так только в сказках бывает. Тем более взрыв был в поезде. Они сейчас затихарятся. Еще не одну неделю будем ждать.

— Да, ты прав. Надо дать команду транспортникам, чтобы проверки поездов прекратили пока. Чтобы пташки успокоились. Тем не менее глаз с телефона не спускать! Вернее, ушей. И горячку не порите без меня. Мы должны взять ее только с товаром в руках! Когда наркота при ней будет. И не спугнуть, не дай бог! Девчонка изворотлива как бес.

— Да какая она девчонка? Двадцать восемь лет! — встрял Погорелов.

— Ну не мальчишка же!

— Ладно, не волнуйся, мы все же не чайники.

— Да я разве?.. — начал было Грязнов, но тут же перебил себя. — Татьяну Кветную надо куда-то припрятать на время.

— Сделаем, — кивнул Погорелов. — Еще одна информация важная: знаешь где эта артистка работает?

— Неужели в театре каком-нибудь? Мы вроде все театры прочесывали.

— Нет, не в театре. Работает она в Минздраве. Секретарь руководителя главка, Ильи Висницкого.

— Ты серьезно? — Грязнов даже приподнялся. — Турецкий же там был, наверняка видел ее.

— Ну по основной-то профессии она, конечно, актриса. И как свой облик менять умеет, уж мы-то знаем. Так что Турецкому простительно. Ладно, звони Меркулову, а то у тебя поезд сегодня, не забыл?

— Это верно, — согласился начальник МУРа.

Поезд мерно, успокаивающе покачивался. Где-то в конце вагона гуляла киношная, судя по произносимым фамилиям, компания.

— Так вы были в командировке? — спросил Александр.

Наташа кивнула.

— Что же это за медицинское учреждение, которое отправляет своих сотрудников по высшему разряду в командировки? Или что это за сотрудник такой выдающийся?

— Сотрудник самый рядовой. И учреждение — инфекционная больница. Правда, мы — база одной из городских академий. Теперь ведь что ни институт — академия. Вот, пригласили на международную конференцию, которая в Москве проходила. Все расходы несет принимающая сторона. Пригласили мою шефиню, профессоршу, а она отправила меня.

— А вы — тоже профессорша?

— Нет, — рассмеялась Наташа, — я — кандидатша.

— Значит, вы — любимица начальницы?

— Пожалуй, — усмехнулась Наталья Николаевна. — Только в нашей системе кто любимец? Тот, кто воз везет и есть не просит. У нас на отделении таких любимцев — весь персонал. Вот шефиня, как опытный психолог, наблюдает: кто на грани срыва, того на конференцию какую-нибудь — немного отвлечься. Иначе не выдержать.

— Значит, вы были на грани срыва? — неосторожно спросил Саша.

Наташа замолчала, опустила темные ресницы.

— Все нормальные люди бывают иногда на этой грани, — тихо ответила она. — А вы разве не бываете?

— И я бываю, — ответил Саша и опять вспомнил Володю Фрязина… — Послушайте, сегодня уже двадцать девятое? Ну да, — подтвердил он, глянув на свой «Ориент». — Вот, сорок дней, как мы похоронили товарища. Молодого парня, замечательного. И у меня, вы знаете, чувство вины, как будто лично я его не уберег. У него мама осталась. Ведь как это ужасно — хоронить своих детей. И девушка осталась, которую он любил, и у них уже детей не будет. Вы простите меня, — смешался Турецкий, — вы, наверное, спать хотите, а я вам мешаю разговорами своими дурацкими.