Читать книгу - "Египтянин - Лейтон Грин"

Джакс, подмигнув Веронике, вышел в двери.

– Все прошло хорошо, – сказала журналистка.

Стефан, поджав губы, наблюдал, как Джакс идет прочь по улице.

– Посмотрим, что он решит, – проговорил он. – А если потребуется, разыщем Дориана сами. Или найдем другой источник прямо на месте.

– Не нравится мне все это, – процедил Грей. – Не нравится каждые пять секунд оглядываться через плечо, не нравится, что мы все летим в Каир, и наемники тоже не нравятся. – Он обернулся к Веронике: – У тебя нет каких-нибудь родственников, у которых ты могла бы пожить? Например, на военно-морской базе на Аляске.

– Мы это обсуждали, – нахмурилась Вероника. – Я еду с вами.

– Сейчас речь не о статье, а о том, чтобы выжить.

– Мне казалось, ты не хочешь, чтобы я оставалась одна. Сам говорил, что в твое отсутствие бандиты могут напасть. Помнишь такое? Помнишь, что этот психопат хотел со мной сделать? Лучше уж я полечу с вами, чем буду трястись тут от страха.

Грей посмотрел в окно и буркнул:

– Мне просто все это не нравится.

44

Аль-Мири выпрямился во весь рост в круглом бассейне, вмонтированном в цементный пол. Египтянин стоял в центре, нагой и блестящий, а вода стекала по его телу. Потом он подошел к краю бассейна, взял в правую руку кувшин, утопил его в воде и опорожнил себе на голову. Душевный покой окутал его, согревая; Аль-Мири склонил голову и произнес несколько слов. Он был очищен и обновлен; он был готов.

Выбравшись из бассейна, он выполнил дыхательный ритуал, а потом пошел по ворсистому ковру, которым была устлана остальная часть комнаты, снял с крючка халат и скользнул в объятия прохладной зеленой ткани. Хлопок льнул к влажной коже, и это было символично: в тело впитывались воды очищения.

Аль-Мири открыл дверь в соседние покои, где его встретили богатые ковры, дымка курящихся благовоний и семеро мужчин, сидевших по-турецки в кругу, в центре которого стоял невысокий пьедестал с тремя нефритовыми чашами.

Всегда хорошо оказаться дома.

В животе екнуло от предвосхищения. Жаль, что Номти не сможет поучаствовать, но зато в кругу появилось свежее пополнение – человек, который хорошо служил Аль-Мири и теперь сможет попробовать – только попробовать – то, что обещано каждому верному адепту.

И новичок никогда больше не будет прежним.

Аль-Мири прошел в середину круга сквозь едкие завитки благовоний и преклонил колена перед возвышением. Его руки дрожали в предвкушении. Люди в кругу продолжали тихо напевать, пока он выбирал одну из чаш и подносил ее к губам. В ней в такт движениям рук араба мягко колыхалась жидкость необычайного оттенка окисленной меди.

Аль-Мири пил жадно, не отрывая от чаши губ. Жидкость, дар его бога, настоящее чудо, вливалась в тело. О, как же она бодрила, обновляла, освобождала!

Закончив пить, он без движения замер посреди круга. Чаша опустела, а его дух воспрянул. Аль-Мири наслаждался моментом, и улыбка неподдельного счастья озарила его лицо. Он взял вторую чашу и вручил коленопреклоненному человеку перед ним. Тот принял сосуд с благоговейной осторожностью, сделал крошечный глоток и передал следующему в круге. Каждый из присутствующий отпивал одинаковое количество, пока чаша не опустела.

Люди в круге опустили головы. Аль-Мири взял третью чашу и вышел из комнаты через двойные двери напротив тех, в которые вошел. Пройдя по устланному коврами коридору, он оказался в помещении, совершенно непохожем на ритуальные покои, и закрыл за собой дверь. Теперь араб находился в стерильной комнате, белые стены и нержавеющая сталь которой наводили на мысли скорее о науке, чем о религии. В центре стояла каталка под белой простыней, окруженная многочисленными трубочками, мониторами и электронными приборами.

Аль-Мири поежился от сырости в своем халате. Единственным звуком тут было равномерное попискивание монитора. Глаза Аль-Мири устремились к серебристой трубке, которая тянулась из-под простыни к воронкообразному резервуару в изголовье каталки. Египтянин поднял третью чашу и вылил в резервуар ее содержимое. Жаль, что жидкости так мало.

Когда чаша опустела, Аль-Мири остался стоять на прежнем месте. Его взгляд, задержавшись на чаше, переместился к каталке.

Вернее, к человеческому телу, очертания которого виднелись под простыней.

45

Грей, Стефан и Вероника сели на прямой рейс в Каир вместе с большой туристической группой и обычным комплектом бизнесменов, египетских граждан и самостоятельных путешественников. До аэропорта добиралась кружным путем. Слежки Грей не заметил, к тому же он рассчитывал, что уж в Каире-то Аль-Мири станет искать их в последнюю очередь.

Самолет взмыл в небеса. Грей сидел у прохода, а Вероника – между ним и Стефаном. Когда раздался двойной сигнал, обозначающий, что самолет набрал безопасную высоту, болгарин поднялся, чтобы сходить в туалет. Вероника провела пальцем по руке Грея.

– Я стучалась к тебе ночью. Почему ты не открыл?

– Уснул рано.

Просунув руку ему под рубашку, она погладила мускулистый живот.

– Хочешь знать, о чем я думала перед сном?

– О том, в какой опасной ситуации мы оказались? – предположил Грей.

– Я предпочитаю эскапизм, поэтому не могла перестать думать о предыдущей ночи.

– Повезло тебе. Я вот не мог перестать думать о той херне, которой придется заняться в Египте.

– Под мудака косишь? – нахмурилась она. – Конечно, и у меня такие мысли были. Это ведь меня к стулу прижимали, не забыл? Но это не значит, что между делом нельзя получать удовольствие.

– Послушай, та ночь и правда была отличной, но, может, лучше сперва о деле подумать?

– В каком смысле?

– Я просто хочу, чтобы мы были на одной волне, – пояснил Грей.

– И что же это за волна такая?

Он открыл рот, а потом закрыл.

– Неужели тебе взбрело в голову, что я в тебя влюбилась? – возмутилась Вероника. – Почему ты не можешь сказать, что у тебя в действительности на уме? Если та твоя девушка… – Вероника замолчала, ее взгляд метнулся к проходу, по которому шел Стефан.

Грей встал и пропустил болгарина, а потом сам отправился в хвост самолета. Почему он такой неуклюжий? Доминик не был святошей, просто верил в прозрачные отношения. И не мог отрицать, что, хотя Вероника и влекла его, причем влекла сильно, у него не было к ней… чего-то еще. Она не трогала его душу – по крайней мере, пока не трогала.

Впрочем, он справится. Вероника уже большая девочка, оба они взрослые. Он знал, что не ощущает к ней того, что хотелось бы, поскольку перед его внутренним взором по-прежнему нет-нет да и мелькали карие глаза Ньи и ее карамельная