Читать книгу - "Откройте, РУБОП! Операции, разработки, захваты - Андрей Алексеевич Молчанов"

обернуться способна… Вон, я винт ржавый лет десять назад на дороге подобрал, в ящик кинул, а тут начал глушак на тачке менять, крепеж хомута — чпок, и лопни, сгнил, падла; я туда-сюда, нет замены, а потом спохватился, в ящик полез, а винтик-то тот оказался, родной… Затянул им хомут и — покатил куда надо. А?

— Грамотно гонишь, — согласился Чума. — Только ведь поджилочки у тебя того… тряские, для наших дел негодные… Нам народ с твердой поступью нужен… Коли через мертвяков шагаешь, споткнуться нельзя!

— А я в те дела, где негоден, нос совать не стану, — сказал Витёк. — Но одну работенку для себя вижу: водилой в бардаке твоем… Девок-то тьма, а клиенты по всему городу горохом рассыпаны. Только и успевай задницы развозить.

— А чего… — подал голос Весло. — В точку!

— Да? Тогда бери его к себе в квартиранты. — Чума поднялся из-за стола. Посмотрел на часы. Буркнул рассеянно: — Пора… Надо к Крученому лететь, вызывал папа… Кстати! — Тревожно зыркнул на Витька. — Как там насчет этого… Лехи?

— Подергались менты чуток, да затихли…

— У тебя были?

— У всех были. А мне-то чего? Я ему не сторож и не приятель.

— Понятно. В общем, кантоваться у Весла будешь, он — старший. Телкам мы как раз сегодня хату снимаем. Вроде как… диспетчерский пункт, во. Телефончик с определителем, то-се… И завтра, думаю, начнешь развозы. Насчет бабок решим.

— Хотя бы на бензин, а то ж я голый… — жалостливо вымолвил Витёк.

Чума брезгливо покривился.

— Весло отстегнет. Все! Я уехал. — И, сутулясь, направился к двери.

Когда за шефом хлопнула дверь, Весло, качнув головой, вдумчиво произнес:

— А ты, Витюха, умник. И с бабками не расстался, и у кормушки пристроился.

— Кстати, пожрать-то чего есть? — спросил находчивый сельский житель.

— Ну ты хорек! В холодильнике бациллы… И наш цирроз там. Наливай за свиданьице…

— Это — момент!

На свою новую работу развозчика проституток Витёк не жаловался: к полдню он подъезжал в диспетчерскую — огромную неухоженную квартиру, арендованную у хозяина-пропойцы, ютившегося в одной из комнат; выслушивал указания миловидной «мамочки» Аллы — ухоженной, налитой зрелой чувственной красотой украинки, развозил безнравственных девчонок по указанным адресам, взымая с клиентов плату и предупреждая их об ответственности за всякого рода силовые извращения; получал деньги на карманные расходы и ремонт машины, бесплатные сексуальные утехи в любое время дня и ночи, и — усердно вынашивал дальнейший рискованный план, составлявший суть его будущего…

Постепенно в голове его накапливалась полезная информация: Чума и Весло подчинялись вору в законе Крученому, одурившему богатую коммерсантку, ныне пребывавшую в психбольнице, и с удобством расположившемуся в ее квартире. Малолетняя дочь коммерсантки стала сожительницей старого гангстера, а сын — порученцем-шестеркой.

Вор, судя по всему, контролировал несколько хлебных точек, а кроме того, крутил с Чумой откровенно уголовные делишки.

Обо всем этом по пьянке Витьку проболтался Весло — надзирающий за нелегальной фирмой досуга, доходы от которой также шли в распоряжение криминального авторитета. Кроме того, через проституток поступали наводки на перспективные для совершения налетов частные квартиры. Аналитическо-информационное препарирование наводок осуществлялось все той же ушлой «мамочкой» Аллой.

С некоторой обескураженностью Витек уяснил и тот факт, что группировка, о которой не раз хвастливо упоминал Чума, не принимает никакого прямого участия в деятельности его шефов, лишь косвенно примыкающих к иерархии глав того криминального сообщества, что ныне неотвратимо вступало на путь вполне легального бизнеса.

Демаркационные пограничные линии между мафиозными организациями и откровенно уголовными бандами с каждым днем приобретали все более четкий и отчуждающий характер.

И, как понимал Витёк, случись что с Крученым или с Чумой, особо усердствовать в помощи им новая поросль беловоротничковых бандитов не станет.

«Новые» вынужденно считались с «синими», во-первых, из-за их отмороженной непредсказуемости, а во-вторых, из-за традиционного главенства блатных над миллионной массой зековского покорного быдла.

Данный факт сугубо практического и формального симбиоза также поселял в смекалистом Витьке некоторые надежды…

Вскоре в бардаке разгорелся скандал: попавшая в поле зрения «мамочки» Аллы тридцатилетняя Надежда, также провинциальная украинка, работавшая продавцом на рынке, который курировал Крученый, наотрез отказалась работать в качестве шлюхи, хотя поначалу дала на это согласие.

Согласие было вынужденным, ибо у Надежды украли выручку за неделю торговли, и вербовку привлекательной одинокой женщины, кормившей своими московскими заработками престарелую мать и малолетнего сына, живших в селе под Харьковом, осуществлял лично Крученый — бестрепетный и грозный, как демон.

Витёк, привезжий Чуму в квартиру, где ныне обитал вор, топтался в просторной прихожей, прислушивась к глухо доносившимся из-за остекленной цветным витражом двери кухни, рассуждениям высшего руководителя:

— Отказывается, сука? Ну и хорошо! Алка тоже хвостом крутит, самостоятельная больно стала… Вот и научим ее нашим выводам… Девка к батарее прикована? Так… Вечером собираетесь в хате втроем: ты, Антон и — Алла. Девке кляп в рот, и режьте ее на лоскуты. А Алка пусть смотрит, запоминает. Мясо в пакет упакуете и — на свалку. Подальше от дома только… Водилу своего этого… Пусть в стороне будет, чего-то не нравится мне колхозник твой… Или смотри — пусть тоже вымажется…

Витек с силой сцепил в замок хрустнувшие пальцы. Вот, жизнь… Ведь когда впервые увидел он эту Надежду, трепыхнулось у него возбужденно и гулко сердце: какая баба! Вот бы с такой жить-поживать… Не из этих ведь шкур липких…

А потом враждебная отчужденность нахлынула: коли здесь, то — такая же, и нечего в лазоревые хламиды ее наряжать… Да завтра же ее окучит! В любом варианте. А оно — вон как… Конец бабе! Да и еще его в мясники припашут… Вот, погань!

Выйдя в прихожую, Чума внушительным тоном произнес:

— Лети в диспетчерскую, Алке скажешь, что буду в семь вечера. Телка там к батарее наручниками приклепанная сидит — можешь попользоваться. Легко. Противиться станет — пасть заклей и бей, как кузнец оковалок… Но — чтобы не сдохла, у нас воспитальное мероприятие с ней намечается. Что еще? Путан по ночным страдальцам развезешь, греби к Веслу. И жди меня у него на хате завтра утром, дело есть.

Витёк услужливо наклонил голову, выражая полнейшее согласие с полученными указаниями. Относительно рекомендации пользования пленницей глумливо проронил:

— Благодарствую… Отметимся. Оторвемся, вернее! Баба — шик!

— Ну, давай-давай, — гадливо покривился Чума, подталкивая его к выходу.

Сев в машину, Витёк в сердцах ударил себя кулаком в ладонь. Произнес потерянно:

— Ну, уроды без привязи!

Пройдя тюрьмы и зоны, став наблюдателем бесчисленного множества измывательств, подлости, кровавой жестокости, он, удачливо избегнув многих пронесшихся над самой макушкой напастей, однако закаленно