Читать книгу - "Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин"

При виде Паша Даллес заставил губы растянуться в приветливой улыбке, фальшивость которой могла соперничать лишь с радушием всесильного начальника «Алсос».

—Боже мой, Борис, как ты… возмужал!

—Побудь у нас с неделю — тоже возмужаешь. Рад тебя видеть, Аллен!

В противовес опрятно-мешковатому виду Даллеса мятая, истасканная, в масляных пятнах форма Пашковского с полков- ничьими погонами, каской и биноклем на груди подчеркивала бравый образ заматерелого вояки, которым тот очевидно гордился. В общении Паш избрал манеру подобострастную, чуть ли не угодливую, много рассказывал о себе, о каких-то никому не интересных впечатлениях, о французской кухне и бог знает о чем еще. Его болтовня не могла ввести в заблуждение шефа бернского центра УСС, но он покорно слушал, снисходительно изображая внимание.

—Не успеешь оглянуться, уж и Великий пост, — тараторил Паш, разливая виски по оловянным стаканам. — В России ему предшествует языческое пиршество — масленица. Не слыхали? Ну что вы! Всю неделю — блины. Это такие тонкие лепешки из теста со сливочным маслом. Можно объедаться, сколько угодно… Впрочем, о чем это я? Ах, да! Слышали, в Амстердаме сумасшедший голод! Трупы на улицах!.. — Паш разложил на тарелке баночную ветчину и, подобно официанту, обнес ею гостя и его спутников. — Как виски? Недурно? То-то и оно! Шотландские! В Клеве конфисковали, в борделе. Ну, то есть в борделе уже никого не было, хе-хе, а выпивки — полный подвал. Ну, его сразу опечатали, чтобы солдаты не пере- пились, а я дюжину бутылочек таки утащил. Так, знаете, чтобы согреться. Вообще-то, я не пью. Разве чуть-чуть. Все думают, что русские — запойные пьяницы. Это неправда. По мужикам судят, по большевикам, они там сейчас — лицо нации. Русская аристократия пить умеет. Конечно, с Черчиллем не сравнится, с Черчиллем никто не сравнится, но и мы голову не теряем. Те же ирландцы русским фору дадут… Ешь ветчину, Аллен, она не хуже шварцвальдской.

Посмотрев в угол залы деревенской ратуши, где разместился батальонный командный пункт, Даллес спросил, зачем туда притащили винный пресс? Паш со смехом поведал, что подполковник, командующий батальоном, в обычной жизни занимается виноделием; где-то подобрал этот, как он говорит, уникальной конструкции пресс и теперь таскает его с места на место, чтобы после войны отвезти в Калифорнию.

Больше всего Даллесу хотелось спать или хотя бы просто вытянуть ноги на кровати, но прежде ему желательно было понять наконец основание для столь необычной встречи. Поэтому он охотно откликнулся на предложение Паша прогуляться наедине.

Где-то в туманной дали неопределенно погромыхивала канонада. Свинцовое марево низких грозовых туч время от времени прошивали искристые струи трассирующих пулеметных очередей, бьющих, как говорят у русских, в белый свет, как в копейку, с одной-единственной целью — пощекотать противнику нервы.

Прямо от стоявшей на возвышенности деревенской кирхи шла за тусклый горизонт захламленная, вся в бензиновых раз- водах, бурая, стылая вода: чтобы сдержать продвижение американских войск и успеть произвести какую-никакую перегруппировку, немецкое командование приказало открыть шлюзы Шваменауэльских плотин на реке Рур.

Даллес мрачно уставился вдаль, дымя зажатой в зубах английской трубкой.

—А ты неплохо развернулся там у себя в Швейцарии, — сказал Паш с плохо скрываемой иронией.

Эти слова прозвучали, как пощечина. Желваки на скулах Даллеса напряглись. До него доходили слухи, что многие считают его пребывание в Берне слишком комфортным для военного времени. Об этом шептались, но не говорили вслух.

Он вынул трубку изо рта, выпустил дым и спросил:

—Чего ради ты вытащил меня сюда?

—Тебе здесь не нравится? — вопросом на вопрос отреагировал Паш. Заложив руки за спину, он прохаживался вокруг него, словно верный пес возле хозяина.

—Какого черта, Борис? — тихим голосом произнес Даллес, слегка побледнев от ярости. — Отвечай прямо.

—Разве я с тобой не откровенен?

—Хватит валять дурака! — Английская трубка отправилась в нагрудный карман. — Прекрати эту идиотскую мизансцену. Я здесь лишь потому, что согласился оказать услугу Доновану. О причинах твоего визита мне не докладывали.

Внезапно крупное лицо Паша налилось кровью. Подозрительно дрогнувшей рукой он поправил очки и, бойко переставляя свои короткие, мускулистые ноги, прошагал к самому краю воды.

—Визита… Визита! — повторил он сперва задумчиво, а потом разгневанно. — Моего визита в эту грязную лужу? Хорошо сказано, Аллен. Бесподобно! Война — это грязь и пот! Грязь и пот! И я — на войне. Я дерусь, я каждый день вижу смерть. А ты? Ты знаешь, что такое смерть, Аллен? Я хотел, чтобы ты своими глазами увидел всё это. Нет, не на дипломатическом паркете, в теплом кресле, с бокалом Louis Roederer. Увидел — и осознал, что мы вместе! Понимаешь? Вместе… — Он поднял над головой руки с растопыренными пальцами и медленно свел их в замок. — Вот так должно это работать. Вот так! Я хочу, чтобы ты понял, с чем мы имеем дело.

—То есть ты считаешь, что я не понимаю, с чем мы имеем дело? — с максимальным спокойствием уточнил Даллес. — Послушать тебя, так в УСС — желторотые птенцы: играем в фантики, пьем шампанское, дурачим президента.

—Не так, не так! — Мучительная гримаса исказила лицо Паша. Он ткнул пальцем в сторону уходящей в серую муть дымки. — Посмотри туда! Там — враг. Он взорвал плотину, и вот уже пятые сутки мы торчим здесь, дожидаясь, пока спадет вода. Там — дивизия СС, там — танки, артиллерия. А знаешь, что там еще? Я скажу тебе. Там — Вайцзеккер, Дюпель, Эрзау, Ган, Гейзенберг, Багге, Дибнер, Гейгер, Боте. Там — сотни, нет, тысячи килограммов урана. Там — немецкие лаборатории, мать вашу! И пока в Лос-Аламосе наши физики бьются лбом в гранитную стену научного тупика, мы торчим тут и ждем, когда высохнет чертово болото!

Он вдруг выхватил из кобуры свой «кольт» и несколько раз выстрелил, выбрасывая руку, слово выплевывая пули в пустое пространство, туда, где, предположительно, находились немец- кие войска. Это был знаменитый приступ бешенства Паша, о ко- тором сплетничали все, кому не лень.

Брови Даллеса взметнулись кверху, но сам он не пошевелился, и только пальцы в карманах брюк сжались в кулаки. А Паш не мог остановиться:

—Стая волков, мы идем по следу, а они исчезают, точно фантомы! Ничего в — Италии, ничего — во Франции! Чем они занимаются? Когда у них будет бомба? Мы знаем? Ты знаешь? УСС знает? Молчишь! Они уходят от нас, заметая следы. Они не спешат сдаваться. А