Читать книгу - "Кот и мышь - Кристианна Брэнд"

Светло-голубые глаза кота, готовящегося уничтожить свою добычу, смотрели в глаза Тинки. Когтистые лапы держали ее крепко, белые зубы сверкали из-под втянутых губ... Послышался жалкий писк обреченной мышки. Карлайон подтащил ее к обрыву.

— Итак, дорогая моя, раз, два, три...

Грохот выстрела, раздавшегося двумя футами ниже, отозвался эхом в пропасти. Тинку отбросило назад, но Карлайон приблизился к ней снова — ужасный кошачий рот был открыт, с бледных губ стекала алая струйка крови, капая на лицо Тинки.

— Если вы выстрелите еще раз, то убьете и ее! кричал он, борясь с Тинкой на самом краю пропасти. — Она свалится вместе со мной!

Наступило гробовое молчание. Тинка чувствовала, что силы покидают Карлайона — давление его тела ослабело; только пальцы крепко сжимали ее запястья. Кровь текла изо рта по подбородку.

— Я умираю... — прошептал он.

— Ради Христа, Карлайон, отпустите меня!

— Я умираю, — повторил он. — Сейчас я упаду...

Инспектор Чаки стоял на поросшей травой платформе — лицо его было белым как мел. Позади него кто-то выбежал из пещеры, оттолкнул Катинку к инспектору и обнял Карлайона.

Револьвер безвольно повис в руке Чаки.

— Оттолкните его от себя. Я не могу стрелять — боюсь попасть в вас! Он слаб и беспомощен — столкните его в пропасть, иначе он утянет вас за собой...

Но маленькая мисс Эванс не могла отпустить своего возлюбленного. Окровавленный рот Карлайона открылся в крике, прядь волос свисала на светлые безумные глаза...

Пошатываясь в жутком танце, они приблизились к обрыву и, не разжимая объятий, рухнули вниз на камни.

Маленькая разносчица молока, так долго тосковавшая по Карлайону, обрела вечный покой, лежа рядом с его жестоким сердцем.

Глава 15

Самая младшая в редакции стенографистка с блокнотом в руке плотно закрыла за собой дверь, прошла по длинному розовому коридору и постучала в розовую дверь кабинета мисс Давайте-Будем-Красивыми. Услышав стук, мисс Давайте-Будем-Красивыми оторвала взгляд от пишущей машинки. Поверх платья на ней был надет причудливый бюстгальтер, который приподнимал округлую грудь к самому потолку.

— Как тебе такое название статьи о бюстгальтерах, Пэт? ♦Соблюдайте приличия».

Пэт ответила, что мисс Добрый-Совет давным-давно использовала это название в статье о мнимых спиритуалистах, и добавила, что она как раз хотела поговорить о мисс Добрый-Совет.

— Что на этот раз? — осведомилась мисс Давайте-Будем-Красивыми.

— Этот джентльмен опять здесь — сидит в приемной с большим букетом полевых цветов, завернутым в коричневую бумагу, и, как ни странно, вовсе не выглядит глупым. Должно быть, это тот самый джентльмен, который спас ей жизнь?

— Нет, — ответила Лиз. — Должно быть, это тот самый олух, который стоял и размахивал револьвером, как всегда свалив на женщину всю грязную работу.

— Тем не менее он появился как раз в нужный момент, — заметила Пэт, которая считала, что мистер Чаки очень красив, а его безнадежная привязанность столь же романтична.

— Насколько я понимаю, он всегда появлялся в самый нужный момент, но от этого не было никакой пользы. Как только Тинке грозила опасность, он тут же отправлялся в какую-то глушь под названием Нит и шел оттуда пятьдесят миль пешком через горы, чтобы появиться буквально за секунду до трагедии. В данном случае он не знал, что Тинка собирается повидать Карлайона, пока миссис Лав случайно не упомянула об этом в машине.

— В любом случае, бедная маленькая мисс Эванс добралась туда первой.

— То-то и оно — женщинам всегда достается грязная работа. Очевидно, она обнаружила исчезновение своей драгоценной печати и отправилась назад по тропинке на ее поиски. Глухая женщина не стала ее дожидаться — она спокойно села в лодку и сама переправилась через реку. Хотя у нее больные ноги, но руки оказались достаточно сильными, чтобы управляться с веслами. Наверное, мисс Эванс посмотрела вверх и увидела Карлайона и Тинку на маленькой платформе над пропастью. Тинка думает, что она беспокоилась, не нашли ли они печать, и подкралась по туннелю в скалах, чтобы послушать, не говорят ли они об этом. Как бы то ни было, она поспела вовремя и погибла вместе с Карлайоном.

— Подумать только — массовый убийца!

— Конечно, убить трех жен это чересчур, — промолвила мисс Давайте-Будем-Красивыми, — но я не думаю, что это можно назвать массовым убийством. Вполне вероятно, их могло быть больше, чем известно полиции.

— Быть не может! — возбужденно воскликнула стенографистка.

— Но полиция так не думает, — поспешно добавила Лиз. — На чердаке было только три комплекта одежды и других вещей.

— Нужно быть безумным, чтобы хранить их!

— Он и был безумен. И это такой род безумия, который не может вынести расставания с чем бы то ни было. Карлайон знал, что эти вещи опасны для него, но не мог себя заставить их выбросить. Раньше полиция только подозревала его, но с тех пор как Чаки проник в дом и обнаружил чердак, разоблачение стало всего лишь вопросом времени. По крайней мере, так он говорит.

— Значит, тогда он уже знал наверняка?..

— Он утверждает, что все понял, когда увидел домашние туфли.

— Туфли? — Стенографистка выпучила глаза.

— Чаки уговорил мисс Добрый-Совет примерить их — для этого он и повел ее на чердак. Туфли оказались слишком велики. Но у бедной Ангел Сун тоже были маленькие ноги.

— Подумать только! — снова воскликнула Пэт, пораженная этим шедевром детективной изобретательности.

— Не могу простить ему, что он втягивал в это Тинку да еще делал вид, что без ума от нее.

— Не понимаю, почему он твердил, что у него дома трое детей.

— У мистера Чаки своеобразное чувство юмора, — холодно объяснила мисс Давайте-Будем-Красивыми. — Он живет с сестрой, у которой трое детей, так что в каком-то смысле он говорил правду. По его словам, ему никогда не приходило в голову, что она ему поверит — не понимаю почему.

— Это не имеет значения, — сказала Пэт, — так как мисс Добрый-Совет его просто ненавидит. Когда он приходит, она говорит: «Скажите ему, чтобы он убирался к черту» и продолжает диктовать письма. Кстати о письмах... — Она протянула блокнот мисс Давайте-Будем-Красивыми.

— Читайте вслух, — сердито отозвалась Лиз. — Я не могу разбирать ваши закорючки. — Она откинулась на спинку