Читать книгу - "Украденная дочь - Клара Санчес"

Когда в этом портфеле лежала фотография Лауры, сам по себе он вообще не имел никакого значения. Сейчас же он, наоборот, превратился в нечто загадочное и интригующее. С тех пор как я очутилась в мире тайны, связанной с Лаурой, все стало таинственным, все приобрело какой-то другой смысл. И хотя я старалась, как посоветовала Мария, не думать слишком много, в моем мозгу то и дело стали раздаваться сигналы тревоги. Эти сигналы исходили от портфеля из крокодиловой кожи.

Обувной магазин «Валеро» имел довольно фешенебельный вид. Его витрина находилась в угловом доме, и самая дешевая пара туфель стоила более пятидесяти тысяч песет. Судя по витрине, здесь продавались высококачественные и модные изделия. Анна — «та, у которой есть собака» — наверняка покупала себе обувь именно в таких магазинах. Мама довольствовалась товарами попроще — и раза в два дешевле, — потому что никогда не придавала большого значения своей внешности. Я была более легкомысленной, и мое внимание сразу же привлекли стоявшие на витрине сапожки из змеиной кожи. Это были самые красивые из всех женских сапог, которые я когда-либо видела. Их, казалось, изготовили специально для меня. Цена на них указана не была — видимо, чтобы заставить потенциального покупателя зайти в магазин и вступить в разговор с продавцом. Я, однако, знала, что, какой бы ни была их цена, они мне наверняка не по карману.

Я толкнула тяжелую стеклянную дверь с наклейками «MasterCard» и «American Express», надеясь выяснить, почему когда-то мама зашла в этот магазин, как сейчас захожу в него я. На полках лежали всевозможные изделия из кожи — в основном обувь, но также чемоданы, портфели и дорожные сумки. Худая женщина в длинной юбке с широким коричневым поясом, изящно смотревшимся на бедрах, с усталым выражением лица слушала какую-то покупательницу. Потом она медленными жестами показала покупательнице, чтобы та сама поискала что-нибудь такое, что ей понравится, и не приставала с расспросами. Кожа этой женщины была очень смуглой — как будто она жила на пляже. Ее длинные рыжеватые волосы были причесаны в модном молодежном стиле, хотя женщине явно было уже не двадцать, не тридцать, не сорок и даже не пятьдесят лет.

За прилавком стояла и просматривала какие-то бумаги девушка со светло-каштановыми волосами, в которых проглядывали русые пряди. Она была примерно моего возраста — а может, на пару лет старше, потому что я всегда выглядела года на три старше своего реального возраста. Я подошла к ней и, поздоровавшись, сказала, что несколько лет назад моему отцу подарили портфель из крокодиловой кожи, что он пришел в негодность и что мне хотелось бы найти точно такой же портфель. Потом я рассказала, как этот портфель выглядел. У этой девушки были светлые — серо-голубые — глаза, пухлые губы и прямой нос. Лицо ее было полноватым и округлым, а вот фигура отличалась стройностью и даже худощавостью.

Она вышла из-за прилавка. Одежда ее была самой обычной, горчичных оттенков: юбка до колен, просторная курточка, сапожки на высоких каблуках, доходящие до икр, и шелковый шейный платок. Со стороны казалось, что она специально оделась так, чтобы выглядеть старше.

— Мама! — сказала она женщине, одетой так, как будто она хотела выглядеть моложе. — Ты помнишь портфели из крокодиловой кожи, которые продавались у нас несколько лет тому назад?

— Я пойду выпью кофе, — вот и все, что сказала ее мама в ответ.

— К сожалению, несколько лет назад я еще училась в школе и приходила сюда, в магазин, очень редко. Можно было бы спросить у моей бабушки. Она… — Девушка улыбнулась. — Она никогда ничего не забывает. Помнит буквально обо всем.

Неужели кусочки пазла начали занимать свои места? Я настолько задумалась, что девушка вскоре потеряла ко мне интерес и, оставляя после себя очень приятный аромат духов, направилась к другим покупателям. Бабушка, ее дочь и ее внучка, тесно связанные друг с другом… В том, что у этой девушки есть бабушка, нет ничего странного, — у меня ведь тоже есть бабушка. Однако мои бабушка и мама не жили вместе.

Я стала украдкой наблюдать за девушкой, делая вид, что разглядываю полки, на которых лежали вычурные туфли и сумки с позолоченными заклепками, покрытые блестками. Может, это и есть она? Я почувствовала, что спине стало жарко от попадающих на нее лучей солнца. А еще я почувствовала слабость в коленках. В моей голове роем закружились мысли. Боже мой! Если эта девушка и есть Лаура, мама, наверное, знала об этом уже давным-давно. Я ведь вообще-то, так сказать, шла по ее следам, обнаруживая то, что она, возможно, уже обнаружила раньше меня. Я вышла из магазина и пошла, не думая, куда иду, по улице. Проходя мимо кафетерия, я увидела ту женщину, которая была одета так, как будто хотела выглядеть моложе. Она медленно подносила к губам чашку кофе. Рядом стоял и что-то ей говорил официант.

Я не знала, что теперь делать со своим «открытием». Эта девушка, возможно, и есть Лаура, а если так, то у меня не было необходимости искать свидетельства о смерти и рыскать по кладбищам. Если это и в самом деле она, то я в своих поисках истины сделала астрономически большой прыжок вперед. Это было все равно, как если бы я перелетела из нашего дома в тот обувной магазин, как если бы меня отнесли туда на крыльях несколько ангелов или орлов. Если бы я обратила внимание на этот портфель как таковой намного раньше и задумалась над тем, какое значение имеет эта вещь сама по себе, без привязки к нашему дому, это избавило бы меня от хождения по разным местам. Однако эту вещь, привнесенную в мою жизнь из мира страданий мамы, я периодически рассматривала с десятилетнего возраста. Знать о том, что она лежит, спрятанная в одеяле, казалось мне таким же нормальным, как знать о том, что на комоде стоит шкатулка для драгоценностей, а в ванной висят матерчатые цветы; таким же нормальным, как прийти на пляж и увидеть море; таким же нормальным, как то, что по улице ездят автомобили, а утром восходит солнце. Тем не менее моей маме пришлось пройти свой крестный путь, прежде чем она нашла этот магазин — верную веху на пути к ее утраченной дочери. Она, наверное, так сильно там разволновалась, что купила этот портфель, чтобы хоть что-то купить и таким образом получить возможность побыть в магазине подольше. В тот момент все остальное — в том числе и деньги — потеряли для нее всякое значение. Мне теперь нужно было иметь в виду, что путь, по которому я сейчас шла, уже был пройден раньше моей мамой, что я иду по ее следам и что если она ошиблась, то и я тоже ошибаюсь.

Главный вопрос для меня заключался в том, ставить ли все именно на эту карту. Данный магазин был в затеянной мною игре самой верной картой, и поскольку я не могла дожидаться вечера, чтобы поговорить об этом с отцом, то, так и не дойдя до метро, повернула обратно и направилась в ресторанчик, в который он частенько захаживал пообедать, потому что днем там подавали удивительно вкусные блюда. И хотя у меня от волнения совершенно пропал аппетит и я не заставила бы себя проглотить даже ложку супа, я решила, что напрошусь пообедать с отцом.

Возле входа стояло такси моего отца. Автомобиль марки «ауди». Если отец не возил клиентов, он оставлял его с открытыми дверцами в нашем гараже, чтобы просушились обивка и коврики, так как терпеть не мог ни мокрых пятен, ни неприятного запаха. Он вообще следил за внешним видом своего автомобиля. Для него это была не просто машина — это была рабочая лошадка, позволяющая ему зарабатывать на жизнь себе и своей семье. Увидев этот чистенький и блестящий автомобиль, я обрадовалась тому, что пришла сюда не зря.