Читать книгу - "Золотой день - Яна Темиз"

Она говорила правду. В том смысле, что не лгала. Она действительно вчера еще намекала на что-то, и многозначительно шептала, и обещала некие откровения, и ничего не ела. Словом, она верила, что говорит правду.

Еще не подозревая о смерти приятельницы, она поведала терпеливому Кемалю страшную историю отравлений, целью которых была, разумеется, расправа с госпожой Семрой. Ибо она, как говорят в плохих фильмах про шпионов, слишком много знает.

Кемаль старался, как мог, направлять обрушившийся на него Ниагарой поток сознания в нужное русло. Что именно она, госпожа Семра, знает такого, чтобы кому-то понадобилось ее молчание? Причем гарантированное, вечное молчание, а не такое, о котором можно договориться или за которое заплатить? Конечно, с ягнятами не договариваются, но их и убивают с первой попытки.

Выяснилось: госпожу Семру за незаурядный ум и практическую сметку не любят все. Буквально все. Потому что она знает… Не допуская возвращения в ту же реку, Кемаль позволил себе повысить голос. Что именно она знает?!

Она, например, знает, что сын Филиз совершил растрату, набрал кредитов в куче банков и к нему вот-вот нагрянет судебный исполнитель. А у Филиз собственных денег нет и сроду не было. Откуда?.. Как это «откуда она знает»? В этом месте на пленке была пауза, заполненная, судя по всему, изумленным взглядом и выразительной мимикой.

Надо же такое спросить! Откуда она знает? Откуда все всегда всё узнают? Ну, если вам надо точно… моя дочь Шейда общается с другим сыном Филиз, с младшим, – он и рассказал.

Поэтому Филиз и украла браслет. Он расстегнулся и соскользнул, Джан, наверно, его плохо застегнула, ведь браслет этот не ее, а ее дочери, она вечно у Илайды драгоценности берет, хочет всем пыль в глаза пустить, как будто все вокруг идиоты и ничего не замечают, а это не так, и я, к примеру, прекрасно знала, что все эти побрякушки, которыми она увешана… Что? Да-да, я и говорю: расстегнулся и упал, я сама видела как. И только собралась его поднять и хозяйке отдать, камни-то там дорогие, сразу видно, я еще подумала, что надо его Илайде отдать, а не Джан, чтобы она не воображала, что умнее всех… Что? Да, только собралась встать – смотрю: Филиз наклонилась, небрежно так зажала его в ладони, он же хоть и толстый, но мягкий – цепочка, в сущности.

А деть-то его ей некуда: сумки рядом нет, водолазка в обтяжку и карманы на джинсах закрывает. Да и джинсы – того и гляди по швам треснут, Филиз всегда так ужасно одевается, вечно в брюках, кошмар, совсем вкуса нет! Так вот, в карман, особенно сидя, ничего не положишь. Она руку с браслетом к себе прижала, как будто у нее бок болит, а в руке вроде как и нет ничего.

Но главное не это, а то, что Филиз видела, что Семра все видела и…

Вопрос: госпожа Семра, припомните поточнее, когда вы узнали от дочери о растрате?

Недели две-три назад? Не раньше? Нет-нет, определенно не раньше.

Вот видите, госпожа Семра, это означает, что ваша подруга никак не могла быть заинтересована в том, чтобы отравить вас два месяца назад.

Кемаль произносил это ровным, спокойным голосом, внутренне кипя от негодования: не могла, что ли, сама сопоставить?! Да и повод ничтожный! Ладно бы еще из-за браслета: быть уличенной в краже, да у давней подруги, – это, может быть, и стоило того, чтобы задумать убийство, только вот отравлена на этот раз отнюдь не Семра. И не понарошку.

Правда, Лили тоже могла заметить манипуляции с браслетом (если они были, а не померещились его впечатлительной собеседнице), могла пригрозить Филиз (или другой воровке – эту вероятность тоже нельзя сбрасывать со счетов), и как мотив это очень даже… вполне… надо потом проверить.

Не зная о смерти Лили, Семра заменила отвергнутую Филиз сначала на Джан, которая всю жизнь завидовала тому, как Семра замечательно воспитывала красавицу и умницу дочь, сравнивала ее со своей Илайдой, разумеется, не в пользу последней. Потом на Софию, которая терпеть не может Семру, потому что Осман, ее муж, всегда зарабатывал куда больше, чем муж Софии, и той приходилось вечно подрабатывать шитьем. Потом на Эминэ, которая однажды сдуру проговорилась о предстоящей ей операции: рак груди, не шуточки, правда, в начальной стадии, и все обошлось, но, тем не менее, кто, кроме вездесущей Семры, знает, что у красавицы протез?

Затем наступил черед Дилары, которая, оказывается, сначала поставила Эминэ не тот диагноз, из-за чего, собственно говоря… И кто, кроме Семры, знает, как Селин ругается с мужем и со своей приемной девчонкой, это на людях она с ней сюсюкает, а в доме, между прочим, слышимость идеальная… А Гюзель никогда не любила ее, потому что… И Лили, ну, Лили вообще всех нас едва выносила, это отдельный разговор, просто никто об этом не догадывается, но госпожа Семра, конечно, знает… Кроме того, госпожа Лили делала у Дилары аборт, а Семра совершенно случайно увидела (сказала бы лучше: разыскала и сунула нос!) ее карточку, когда у них в больнице еще компьютеров не было.

Бывший на грани отчаяния (сколько потерянного времени! сколько пустой болтовни! ни одного интересного факта!) Кемаль от последнего сообщения слегка оживился: хоть какая-то информация о Лили, – и решительно пресек дальнейшие словоизлияния на тему «Как все хотели избавиться от Семры». Просто сказав ей, что ночью умерла, приняв непонятно какую таблетку, та самая подруга, которую его собеседница пыталась обвинить в покушении на себя.

Про таблетку он, разумеется, не сказал сразу, но Семра с таким упорством принялась выяснять, что же именно случилось с несчастной Лили, что стало ясно: не удовлетворив ее любопытства, с места не сдвинешься. Неизвестно, как отреагировала бы Семра, узнав, что приятельницу, например, задушили или застрелили, или она скончалась от сердечной недостаточности. Но таблетка блестяще укладывалась в готовую схему.

Торжествующий монолог «Вот! Говорила я вам!» занял получасовую кассету и еще раз заставил Кемаля пожалеть о сделанном выборе. Черт его дернул сразу броситься на зов этой дамы! Как его угораздило не расслышать в ее интригующих «Я всё знаю и всё расскажу» заявлениях обыкновенную манию величия обыкновенной пенсионерки, мечтающей любой ценой возвыситься над своей обыкновенностью?

И вот теперь, вместо того чтобы собирать по крупицам факты и домыслы по вопросу «Кто и почему не любил Лили?», он вынужден очередной раз выслушивать версию Семры, заключающуюся, как легко догадаться, в отравлении по ошибке.

Ведь это ее, Семру, а не кого другого, травили, травили на протяжении нескольких месяцев! Она казалась действительно испуганной, руки ее без конца теребили то шаль, то воротник юбки; было похоже, что она искренне верит в то, что говорит. Отдавая кассеты Айше, Кемаль сказал:

– Честное слово, ее следовало бы отравить! Она меня довела до белого каления. И ведь не глупа: об Элиф ни словечка плохого не сказала. Но все остальное… испугалась как будто всерьез… да ты сама услышишь.

Айше услышала. И сейчас слушала Софию, с нетерпением ожидая, когда та доберется до главного. До того, ради чего она, оставив с кем-то из соседей маленького сына, приехала к ней в холодный дождливый день, не доверив какой-то важный разговор телефону.