Читать книгу - "Я тебя никогда не забуду - Анна и Сергей Литвиновы"

– Ну, вряд ли, – усомнился Квартирант. – Я ваш контингент за версту чую. И от него стараюсь держаться подальше, так и занесите в протокол… Хотя… И на старуху – то есть на меня – порой бывает проруха… А что, и правда мошенница?

– То-то, Квартирант. Не зарывайся. Тщательней надо к клиентам подходить… Скажи, а она у тебя только одну комнату снимала? Больше ты (или, может, твои коллеги) других фатерок ей не сдавал?

– Да нет. А зачем ей две?

– На самом деле, она даже не две квартиры в аренду брала, а целых три… Эх, Квартирант-Квартирант, не рубишь ты фишку. Так ты, что ли, со своими дружками говоришь? Пожалуй, пора моим друзьям из МУРа тебя в отставку отправить. Ну то есть в места не столь отдаленные. Я им посоветую.

Маклер аж в лице переменился.

– Прошу вас! Павел Савельич! – Он и имя-отчество мое, оказывается, запомнил, гад. – Я же вам помог. Только не говорите им ничего такого! Не жалуйтесь! Я ж вам все сказал, что знал! Как на духу!

– Ладно, я подумаю.

Я снисходительно похлопал жучка по плечу и направился к «Щербаковской»[9]. Вот так: не было ни гроша, и вдруг алтын. Еще сутки назад у меня не было практически ничего и я сидел перед полковником дурак-дураком. А сейчас я получил практически все, о чем только может мечтать розыскник. Имя-фамилию преступницы, ее фотографию и адрес по прописке я взял в кадрах по бывшему месту работы. Теперь я имею и квартиру, где она фактически проживает. И вдобавок даже догадываюсь о мотиве.

По пути на службу я вдруг подумал, что наше управление как раз расположено неподалеку от нынешнего адреса моей подозреваемой. Почему бы мне не заглянуть к ней на огонек? Конечно, это против всех уставов, приказов и наставлений, но что я теряю? Если девчонка вдруг окажется дома, сделаю вид, что зашел к ее соседям… А не будет ее – на нет и суда нет. В любом случае вряд ли я спугну красавицу – зато, если удостоверюсь, что она на месте, то немедленно, едва вернусь на работу, выпишу ордера на арест и обыск, и будем девушку с ее подельником брать.

И я сделал пересадку на зеленую ветку и вышел на «Горьковской»[10]. Прошелся по заснеженному Тверскому бульвару – мое любимейшее место в Москве. Почему-то, оказываясь здесь, я всегда чувствую странное умиротворение. Свою гармонию с этим городом и живущими в нем людьми. И, хотя от «Площади Свердлова» мне до управления, расположенного на улице Белинского, было намного ближе, я предпочитал, когда выпадала хотя б минутка свободного времени, ездить через Пушкинскую площадь – ради того, чтоб прогуляться по бульвару.

Повернув у Никитских ворот налево на Герцена, через три минуты я был уже неподалеку от указанной маклером точки. Меня окружала старая Москва с ее домами дореволюционной постройки, превращенными в коммуналки. Не хотел бы я жить здесь, где-нибудь в вороньей слободке на семь семей!

Впрочем, прочь лирику! Сердце мое забилось – потому что меня ждало первое – и до чрезвычайности важное! – открытие. Прямо на Герцена, у угла того самого дома номер девятнадцать, стоял «Москвич-2141» светло-голубого цвета. Это не могло быть простым совпадением!

Я обошел автомобиль кругом. Похоже, пострадавший любитель клубнички Степанцов (муж продавщицы Риты) не ошибся: машина была относительно новая, а номер – старого образца, черный. Я не стал его записывать, но накрепко запомнил: 08–72 ММЯ. На память я никогда не жаловался. Как бы невзначай я оперся рукой на капот – тот оказался теплым. Значит, преступники только что прибыли!

Выходит, ничего не наврал и не перепутал Жора-Квартирант. Они и вправду здесь жили!

Я зашел в подворотню. Прогулялся по двору – якобы искал подъезд. Попутно поглядывал, исподтишка, на окна. Сориентировался: апа’ртмент (как говорит маклер Жора) номер семь расположен в первом подъезде. Значит, скорей всего, окна квартиры вон те, на третьем этаже. Выходят во двор. Стало быть, когда будем их брать, надо у подъезда не светиться…

Двор оказался проходным. Я нырнул в следующую подворотню, осмотрелся.

К сожалению, черного хода у искомого подъезда не имелось. Наверно, давно заделан, заложен кирпичом. У советских людей нет потребности в черных ходах. Они гордо шествуют через парадный.

Я вернулся во двор, изображая заблудившегося гражданина, ищущего нужную квартиру, – вдруг преступники наблюдают за мной. Вошел в чужое парадное. Немного постоял в пахнущей котами полутьме. Спустя пару минут вышел и решительным шагом направился в сторону управления. Ни в какую квартиру я звонить не стал. «Москвич» с черным номером и без того сказал мне о многом. Я уже не сомневался: преступники находятся на Герцена, и их нужно брать.

На рабочем месте то самое везение, осенившее меня своим крылом вчера вечером, продолжилось. Я позвонил в картотеку московской городской ГАИ, и не прошло пяти минут, как мне выдали справку: хозяином «Москвича» сорок первой модели за номером 08–72 ММЯ числится некто Кирилл Воробьев, пятьдесят шестого года рождения. Значитца, ему сейчас двадцать семь лет, и он прекрасно подпадает под описание преступника, данное потерпевшим гражданином Степанцовым. Прописан гражданин Воробьев вместе с матерью по адресу Балтийская улица, дом***, квартира *** – но мне почему-то казалось, что искать его надо на Герцена. Там, где снимает комнату в коммуналке преступница, опознанная майором Верным.

Я проверил и ее, и гражданина Воробьева по картотеке. И опять мне подфартило. Я получил прекрасное подтверждение тому, что сия парочка – те, за кем я охочусь. Преступница в декабре восемьдесят первого года за хозяйственные преступления была приговорена к двум годам исправительных работ. Наказание отбывала в Белоострове Московской области. А он, Воробьев, примерно в то же время был осужден за валютные махинации в составе преступной группы. Получил меньше своих подельников, два года той же «химии»[11]. Срок мотал неподалеку от мест, где трудилась его напарница. Вероятно, там же тогда они познакомились и создали свою преступную группу из двух человек – лучшее доказательство того, что зачастую лишение свободы не только не исправляет попавших за решетку граждан, но и, напротив, провоцирует их на дальнейшие противоправные действия!

Освободились и он, и она до трогательности одновременно: досрочно, в сентябре сего года. Тогда же, надо полагать, прибыли в Москву и сняли комнатенку на улице Герцена. Тогда же, видимо, возникла у них идея бомбить торгашей. Судя по размаху и безошибочности ограблений и разбоя, к которым причастны эти двое, их деяния тщательно планировались. Ведь в декабре, в короткий срок, они совершили четыре преступления и всякий раз выходили сухими из воды.

Что ж, было о чем доложить полковнику, и я отправился к нему. Тот – вот что значит профессионал! – не стал хвалить меня (но я и без того знал, что молодец), а, не дожидаясь даже конца моего сообщения, прервал: