Читать книгу - "Только никому не говори. Солнце любви - Инна Булгакова"

- А если б тот отказался ответить?

Ника пожал плечами:

- Тогда остаётся один выход — убрать свидетеля. Так ведь следует по законам жанра? — Помолчал и добавил мечтательно: — Неплохое название для детективного романа — «Смерть свидетеля».

- Банально. И вообще, Николай Ильич, вы бы этого не сделали. Кто б там ни был этот свидетель — его сведения имеются V сыщика.

Прекрасная идея. Убирается сыщик с блокнотом. Свидетель — и так, судя по всему, великий молчальник — умолкнет навсегда. Иван Арсеньевич, берегитесь! Серьёзно предупреждаю.

— Спасибо. А связь между сценой и погребом вот какая. Кто-то увлёкся Наташей Ростовой, а поплатилась за это не только она, но и её мать и отец.

- Так вы полагаете, на спектакле…

- Полагаю. Объясните, от кого вы узнали, что Маруся будет позировать Дмитрию Алексеевичу?

- От него, от кого же. Мить, я ведь от тебя узнал?

- Не от меня.

- Разве?.. От тебя, от тебя. Ты забыл.

- Я ничего не забыл.

- Давайте вспоминать вместе. Николай Ильич, вы прибыли на первый же сеанс?

- Ну да. Сидел в этом кресле, в котором сейчас сижу, а женщины располагались вон в том углу, где мольберт. Митя между нами. То есть я видел сразу и картину и натуру. Вот появились первые мазки, пятна, какие-то неясные ещё контуры, потом проступили лица…

- Вы присутствовали и на втором сеансе?

- Да. Увлекательное занятие: из хаоса создаётся мир.

- И было в этом мире что-то такое, что могло встревожить убийцу, как по-вашему?

- По-моему… — начал Ника, его голос внезапно осип. — Я не знаю.

- Вы ведь придумали название? «Любовь вечерняя». Какую любовь вы имели в виду?

- М-материнскую… — он отвёл глаза и вдруг поднялся, подхватил свою чёрную сумку с пола. — В общем, закат, вечер, мать… понятно. А мне уже пора. Ждут на телевидении…

- Николай Ильич, — сказал я вдогонку, — так для кого же все-таки портрет представлял опасность?

- Митька прав, я ничего не помню.

- «Паучка» своего забыли!

- В другой раз, не к спеху! — ответил Ника с порога и исчез. Мы с художником в жгучем недоумении уставились друг на друга.

26 июля, суббота

- А за что Отелло задушил Дездемону? — спросил Игорёк. Вопрос повис в больничной тишине, за окном жаркий день незаметно переходил в душный вечер, и звонко копошились воробьи в кустах сирени.

- Недоразумение вышло, — отрывисто отозвался Василий Васильевич. — Один гад её оговорил. Средневековье — нравы жестокие. Да оно и теперь как-то не легчает. Сидит в человеке зверь.

- А с виду не подумаешь, да, дядя Вась? Шикарный мужик. Но когда он насчёт болезни заюлил, я сразу про него догадался.

- Как же, догадался ты. Но похоже, правда, что он.

- Отелло, гад. Или Борис. Кто-то из них. Анюта отпала, признаю…

«Отпала»! Знали бы они. Вчера она с усмешкой отвечала на мои мимоходом заданные, незначительные вопросы. Да, в больницу она всегда ездит на автобусе, садится у магазина, где покупает продукты. «Нет, через рощу я не хожу, папа любит свежее молоко». Во вторник она приезжала к отцу утром, так что на закате возле беседки делать ей было абсолютно нечего. И все же она была там. Наваждение! Все безнадёжно запуталось и перепуталось в бедной моей голове. Анюта в кустах, Борис с браслетом, Вертер с букетом, Ника и «Любовь вечерняя». Беспорядочные, безобразные пятна и мазки проступали во тьме — цельной картины не складывалось. Но в этом хаосе, путанице и абсурде я смутно ощущал целенаправленное движение чужой воли, отчаянной и непреклонной. Казалось, вот-вот появится кто-то — и хаос превратится…

Дверь тихо отворилась, и в палату вошёл Петя (ах да, он же сегодня сдал последний экзамен). Поздоровался, сел на табурет против моей койки и сказал озабоченно:

- Иван Арсеньевич, надо посоветоваться.

- С исторической грамматикой справился?

- На четыре. Иван Арсеньевич, я хочу спросить…

- И я хочу. Петя, как ты все-таки относился к Марусе? Может, раскроешь тайну?

- А что?

- А то. По твоим словам, первого апреля, когда она подошла к тебе с просьбой насчёт занятий, ты чуть не впервые с ней разговаривал, так?

- Может, когда и разговаривал, все-таки в одном классе учились. Но это был первый… как сказать?.. личный разговор.

- Первый? А до этого никаких личных отношений у вас не было?

- Никаких.

- Слушай, может, ты, выражаясь по- школьному, бегал за ней? Тайно вздыхал?

- Да ничего подобного!

- Странно. Проклятая история — никому из вас нельзя верить. Ну ладно, это потом, я тебе устрою очную ставку. О чем ты хотел со мной посоветоваться? (Петя выразительно огляделся.) Выкладывай, тут все свои.

- О лилиях.

- Ты уже успел что-нибудь узнать?

- Ничего интересного. То есть для нас, по-моему, ничего. Я после того разговора — в университете, помните? — в Историчку смотался. До закрытия проторчал — ничего такого не нашёл.

- А что все-таки нашёл?

- Сначала в «Брокгаузе и Ефроне» поискал, там только про цветы: луковичные, черт-те сколько видов… Ну, вы же сказали на цветы акцент не делать. Пошарил в «Гранате» — там тоже про цветы и ещё про деньги. Оказывается, при Людовике XIV была такая монета — «лилия». Это, видимо, намёк на эмблему дома Франции, деталь геральдики, знаете: белые лилии по голубому полю. Стал я копать про этот герб — безнадёжно. Известно только, что появился в XII веке, наверное, при Филиппе II Августе: проводил централизацию, Нормандию отвоевал. Вообще флёр де лис…

- Что?! — закричал я и вскочил с койки. — Как ты сказал?

- Флёр де лис, — Петя тоже поднялся, глядя на меня с недоумением. — Переводится «цветок лилия» — этот самый символ французской короны. Карл V в честь Троицы утвердил три лилии…

Я прямо-таки дрожал в предчувствии разгадки… неужели вот она, та самая деталь, которая рассеет хаос, просветлит полную тьму… Однако взял себя в руки, снова сел, усадил Петю рядом, спросил:

- Что ты узнал про тот символ?

- Почти ничего. Там одна старушка библиотекарша… надоело ей, наверное, кирпичи эти таскать… в общем, спрашивает, что я ищу в словарях. Я говорю: «Мне все про лилии надо знать». Она посоветовала «Жизнь растений», но в Историчке её нет. Я говорю: «Мне не про цветы, а в символическом плане что означают лилии». Ну, произвело впечатление, тут она заинтересовалась (образованная старушка), стала вспоминать, что лилии ещё в Древнем Египте были известны, вообще на Востоке использовались во всевозможных орнаментах, а потом вот на королевском гербе. И говорит: «Вам надо «Лярусс» почитать, там наверняка есть про лилии как символ».