Читать книгу - "Стамбульский ветер - Алеся Кузнецова"

Как будто какая-то часть меня все же надеялась, что однажды я смогу посмотреть в глаза тому, от чего так долго бегала.

Я медленно подняла снимок. Ощущения такие, словно аккуратно доставала из воды дорогую вещь, которую боялась упустить снова.

На фото мы были вдвоем – я, совсем маленькая, и она. Живая. Настоящая. Смеющаяся. Такая, какой я ее почти не помнила.

Мама держала меня на руках, что-то шептала в макушку. Я хохотала. Помню ли я этот момент? Не уверена. Но фото вдруг стало мостиком – к телу, к памяти, к себе.

Она еще была здорова или мы не знали о болезни. Ее глаза светились. А мои – смотрели на нее, как на чудо. И, может быть, это и было чудо. Ее улыбка не казалась усталой, хотя теперь я знала из дневника что происходило в нашей семье на самом деле. Я не видела ни боли, ни страха. Только чистую, безоговорочную любовь.

Я гладила пальцем край фото и позволила себе то, что не позволяла с шести лет – почувствовать, как сильно я по ней скучала. Я закрыла глаза и погрузилась в это мощное очищающее ощущении любви, которое наполняло каждую мою клеточку.

Ветер снова ворвался в кухню. С улицы донеслись чьи-то голоса, лай собаки, – обычная жизнь. А внутри меня разворачивалась своя – вторая. Та, в которой мама не исчезла. Просто стала тенью, ангелом, закадровым голосом. Я словно заново смотрела кино о своей жизни, но теперь мне стали доступны закадровые звуки и это диаметрально меняло всю картину.

Я вытерла щеки и решительно встала: пора. Сегодня я должна ее увидеть. Я хотела ей сказать, что прочла все и знаю теперь, что она хотела мне сказать. Наверное, я еще никогда не собиралась так быстро. Легкое струящееся платье, минимум косметики. Я накинула теплый мягкий пиджак нежно-персикового цвета, перекинула через плечо сумку и вышла из дома.

Почти не чувствовуя ног, я вошла в здание редакции. Прошла турникет, назвала имя и сказала, что мне назначено. Охранник окинул дежурным взглядом и не стал перепроверять мои слова, а сразу выдал гостевой бейдж. Конечно, Маргарита Васильевна умела все организовать заранее. В лифте я ехала одна и смотрела на свое отражение в зеркало. Все было как обычно – только глаза выдавали немного и легкое покраснение в области груди.

Лифт остановился на нужном этаже, где из фойе были видны глянцевые белые двери редакции в лучах солнца. Внутри всё дышало стилем – свет, стекло, лаконичные детали, запах кофе и легких духов. За ресепшном девушка с безупречной укладкой волос и макияжем в стиле “олд мани” подняла глаза и осмотрела меня уже более внимательно. Я не расстерялась:

– К Маргарите Васильевне.

– Она назначала вам?

– Да, она ждет.

– Она не предупреждала, что кто-то будет еще сегодня.

– Я не была уверена в какой день смогу, но Маргарита Васильевна сказала, что будет ждать и я могу прийти в любой день.

Сверху стола среди документов лежала папка с надписью “ Тимур Легчилов, редактор проекта 20+”. Мой сын. Сердце сжалось. Все так близко. Она всегда находила способы быть рядом с нами и Тимур ее обожал, только не знал, что она не случайный человек в его жизни.

Я открыла мягко дверь и застыла на пороге. Она сидела за столом. Большие панорамные окна за спиной показывали небо. На стенах стильные черно-белые снимки в ярких рамах. Она подняла голову и долго смотрела на меня, на ее лице не было удивления.

– Я знала, что однажды ты придешь, – сказала она, не вставая.

В голосе не было ни укора, ни пафоса. Скорее усталость. И что-то еще, но я была взволнована и пока не понимала что именно.

– Да, – я прошла в кабинет и закрыла за собой дверь, села напротив нее:

– Я прочла все.

– Я знала. Ты ведь всегда дочитываешь до конца.

Я отвела взгляд и посмотрела за окно. Ни тучки. Она помнила. Я никога не засыпала, пока не дослушаю сказку до конца.

Она отодвинула стул, встала и подошла к столику в углу. Налила себе воды и сделала глоток. Села на диван у кофейного столика и закрыла лицо руками. Руки слегка дрожали.

Я тоже встала и подошла ближе. Положила на столик фотографию и села рядом. Она взяла снимок в руки и вдруг по ее лицу потекли слезы. Я попыталась неуклюже обнять ее за плечи. Мы обе не могли ничего сказать и только смахивали струящиеся беззвучные слезы. Потом она вернула контроль над эмоциями и решительно вытерла лицо. Ее голос звучал необычайно мягко.

– Я не знала, сможешь ли ты прийти, захочешь ли. Но решила, что пришло время тебе узнать правду о нашей семье.

– Мне захотелось увидеть тебя. Я не знаю, что сказать, я хранила эту фотографию столько лет… но ни разу не смотрела на нее, остальные отец сжег.

– Вообще не удивительно, зная его.

– Я не знаю почему утащила этот снимок и столько лет хранила.

– Знаешь.

Я не могла ничего произнести в ответ и только сглатывала комок, застывший в горле. Конечно, я знала, хотя никогда не признавалась в этом даже самой себе.

– Я не помню того времени, когда еще могла так заливисто смеяться… как на этом фото. Я вообще себя не помню в том возрасте. Любые воспоминания начинаются класса со второго…

– Ты была самым хулиганистым ребенком и все время придумывала что-то новенькое.

– Я не помню, когда стала другой. Но понимаю почему.

– Когда я вышла из больницы, просто не узнала, как сильно ты изменилась. Даша… у меня нет правильных слов… И нет правильного способа все объяснить.

– Не надо, – я покачала головой. – Мне достаточно того, что ты была. По-своему. Как могла. Теперь я знаю, что ты никогда меня не бросала. Для меня это главное.

Она прикрыла глаза, и по ее щеке снова скатилась слеза. Быстро. Почти незаметно:

– Наверное я так работать начала только потому что думала, когда-нибудь моя дочь откроет журнал и увидит меня. Она все вспомнит и поймет.

– А я смотрела на тебя в интернете и говорила: «Как же я тебя ненавижу».

– Я знаю, но я все равно тебя любила. И все эти годы была рядом, как получалось.

Она убрала прядь волос за ухо – тем самым неторопливым движением, как в детстве, когда читала мне на ночь. И я вдруг вспомнила все: шероховатость обложки любимой книги, голос, и то, как хотелось,