Читать книгу - "Призрак Мельпомены - Лора Перселл"

шампанского и вязаной накидки, создававшей впечатление, что герцогиня поймана в золотую сеть. Полли рассказала мне про ткань, которую можно было выстирать и в мокром виде связать веревкой, чтобы она стала мятой и жатой. Я не могла вспомнить ее названия и просто нарисовала платье из этого материала на женщине без лица, но с темными волосами Лилит.

– Они восхитительны! – с восторгом проговорила Лилит. – У меня есть одна идея – пришла ко мне ночью. Сейчас покажу. Где у тебя карандаши?

Я не взяла их с собой, но она нашла свой, выхватила у меня альбом и открыла его в конце.

– Вот так, с облегающим корсажем. Высокий воротник и манжеты, похожие на кандалы. Но рукава пышные, видишь? – Она так неистово черкала карандашом, что порвала страницу.

Я встала и аккуратно забрала у нее альбом. Поведение Лилит несколько испугало меня, но ее энергия была заточена внутри и не могла быть направлена на то, ради чего она жила.

– Хорошо. Опиши мне цвета.

Она подняла палец, прося немного подождать. Пока она рылась за диванными подушками, я заметила бегущего по камину паучка.

Лилит достала часы Мельпомены.

Открыв крышку, она посмотрела на стрелки и кивнула, будто они ей что‑то сказали.

– Королевские оттенки. Какой‑нибудь темно-фиолетовый, ярко-голубой. Красный, как мантия кардинала, – цвет мучеников.

Я со вздохом закрыла альбом.

– Я думаю, возвращение в театр пойдет тебе на пользу. Отдашься новой роли, чуть менее… безумной, чем леди Макбет.

– Я расскажу тебе о чуде, хотя, как ни прискорбно, я не сошла с ума. Мне чудится, что небеса расплавленною стали медью, земля – пылающею серой, но все ж я не сошла с ума.

– Ты уже выучила слова.

– Конечно. Чем мне еще заниматься? – Она взглянула на меня. – Что там слышно об Энтони? Он будет моим близнецом, моим Фердинандом? Прикажет убить меня и позволит чувству вины превратить себя в волка?

– Я точно не знаю, – сказала я, засовывая альбом обратно в сумку. – Пьеса мрачноватая. Возможно, у него не будет сил после Сайласа.

– Прекрасная отговорка, чтобы отказаться от роли. Мне жаль его, но нужно ведь делом заниматься. Нельзя постоянно пренебрегать музой.

Я закатила глаза.

– Ты только и говоришь что о музе. – Мои намерения были благими, но все снова возвращалось к обычному состоянию. Пока мое терпение не лопнуло, я постараюсь, хотя бы попробую ее понять. – Что тебя так захватывает в Мельпомене? Я не читала мифов. Она тоже какая‑то замечательная героиня, вроде герцогини?

– Юджин раньше рассказывал мне, – ответила Лилит, водя указательным пальцем по обрамлявшим часы жемчужинам, – дикие истории о том, как он очаровал ее и сманил с горы Геликон к себе. У меня есть книги. Посиди почитай со мной. – Она потянулась за колокольчиком, но потом заметила рядом с ним стопки грязных чашек. На верхней уже начала разрастаться плесень. – Ой, боже. Лучше не будем просить служанку принести чай. Как тебе абсент?

Я подумала, что Лилит шутит, но она встала на колени возле дивана и извлекла из-за него ярко-зеленую бутылку. Вытащив зубами пробку, она налила мне.

– Хотя бы немножко, если ты к такому не привыкла, – сказала она, не вынимая пробки изо рта. – Просто валит с ног.

Я из вежливости пригубила напиток и едва не задохнулась. Алкоголь оказался крепким, с травяным ароматом и вкусом солодкового корня. Лилит выплюнула пробку и широко мне улыбнулась.

– Сразу проснулась?

Я, сама того не ожидая, усмехнулась. По крайней мере с Лилит никогда не бывало скучно. Я села на диван и сделала еще глоток. Мне понравилось, но больше рисковать не хотелось.

Достав с полки два тома, она села рядом и дала одну книгу мне.

– Тебе греческие мифы, а мне «Жизнь миссис Сиддонс» Кэмпбелла.

Мое внимание переключилось с Лилит на бутылку абсента.

– Я начинаю думать, что ты слышишь не шепот Мельпомены; это, скорее, зеленая фея.

Лилит презрительно фыркнула и открыла книгу.

Это было так странно, сидеть и читать вместе, так приятно, особенно учитывая, что всего несколько недель назад я чуть ее не убила. Возможно, Лилит только терпела меня в силу своего одиночества, а я терпела ее из чувства вины. И все же, пусть даже все это было притворством, провести день таким образом было мило. Эвридика легла у наших ног и согревала их, огонь пылал ярко, а от книги было не оторваться. Единственное неудобство доставляли часы Лилит, прерывавшие течение мыслей своим тиканьем.

Если к Лилит я начала чувствовать некоторую близость, то Мельпомена по-прежнему была от меня далека. Для меня она оставалась загадочной фигурой, постоянно скрывающейся под маской. В книге говорилось, что раньше, до того, как ее начали связывать с трагедией, она была музой песни и танца; мне было непонятно, как такое вообще могло быть. Я никогда не слышала, чтобы кто‑то из богов или святых покровителей решил сменить что‑то одно на другое.

Я на короткое время оторвала взгляд от страницы и посмотрела на выгравированную на часах Лилит фигуру Мельпомены. Почему она держит палицу? Как только я об этом подумала, эта дубинка по форме показалась мне подозрительно похожей на порез на руке Лилит.

– Не надо на меня так таращиться. Это неприятно.

Я снова вернулась к чтению. Автор писал, что Мельпомена зачаровывает души своих слушателей. Это очень походило на правду, если судить по Лилит. Также там была история о том, как Мельпомена родила детей от речного божества, произведя на свет существ, полуженщин-полуптиц, которых называли сиренами. Они тоже пели, но с другой целью. Сирены не рассказывали историй – они приманивали и убивали мореплавателей.

Тиканье часов становилось громче. Я пролистала несколько страниц вперед.

«Поэт Тамирид решил посоревноваться с музами, за что лишился зрения… Царь Пиреней попытался подчинить их своей воле, но музы завели его на башню, с которой он упал и разбился…»

Я закрыла книгу. Я попыталась, но не нашла в ней вдохновения, а только лишь страдания и кровь. С меня было довольно.

– Мне пора, – сказала я, поднимаясь с дивана.

Лилит подняла на меня взгляд. На ее лице мелькнула тень грусти и сожаления, чего я никогда не замечала у нее раньше.

– Приходи как‑нибудь еще. Если собираешься шпионить, то можешь делать это и с моего дивана.

Я улыбнулась шутке, однако заподозрила, что она сказала это только ради того, чтобы скрыть печаль.

Неужели она в самом деле так отчаянно нуждалась в друге?

Глава 18

Первое, что я увидела, зайдя в бутафорскую, был труп. Его запястья сковывали наручники.