Читать книгу - "Подлинная история ожерелья Антуанетты. Том 2 - Ольга Баскова"

— Не хотели бы вы поселиться в Старом Крыму? — выпалил барон и сам испугался своей смелости. — Там, правда, нет моря, зато есть прекрасные горы, роскошные сады, а воздух не хуже, чем в Кореизе. Спорим, вы никогда не вдыхали по-настоящему степной воздух и редко пили чай из трав с горным мёдом? Тогда вы много потеряли, графиня.

Жанна улыбнулась.

— Честно говоря, я об этом не думала, — она развела руками. — Там, где я живу сейчас, меня всё устраивает.

— Возможно, в Старом Крыму вас всё устроит ещё больше, — не сдавался барон. — Ну да ладно, придётся открыть карты. Для нашей княгини не секрет, что я являюсь лучшим виноделом Крыма и вот уже девять лет руковожу Судакским училищем виноградарства и виноделия, поставляя к императорскому двору лучшие сорта вина. Мне нужно переехать в Судак, чтобы ухаживать за виноградниками. Это обстоятельство заставляет меня продать мой любимый сад и домик, который находится в его глубине. Анна Сергеевна описала мне, где вы сейчас обитаете. Поверьте, мой домик лучше вашего и гораздо комфортнее. Кроме того, вы будете иметь доход от сада.

Жанна покачала головой.

— Вы были совершенно правы, барон, когда сказали, что в Старом Крыму нет моря. Возможно, там протекают узкие речонки, но они меня не привлекают. Горного воздуха хватает мне и возле Аю-Дага. Так что извините, дорогой. Из уважения к вам мне бы очень хотелось ответить «да», но я не могу кривить душой.

Боде, казалось, не очень огорчился.

— Давайте не будем торопиться, — заметил он. — Я готов ждать вашего ответа. Если через две недели вы повторите мне «нет», я никогда больше не обращусь к вам с такой просьбой. Придётся искать других любителей Старого Крыма. Мне почему-то кажется, что я найду их очень быстро.

— Желаю успеха, Александр Карлович, — улыбнулась Жанна. Отведав знаменитого вина из погребов Голицыной, она стала собираться. За полтора года графиня впервые отъехала так далеко от белого домика, и на её душе было неспокойно. На прощанье Голицына обняла её, а барон поцеловал жилистую руку.

— Жду ответа, — шепнул он ей на ухо. Графиня ничего не ответила. Рябчик поскакал знакомым путём, и через несколько часов они с Зарой оказались возле дома. Жанну удивило, что калитка, которую она заперла перед отъездом, была открыта. Дрожа всем телом, но стараясь не показать страха перед армянкой, графиня вошла в дом.

— Кто здесь?

Навстречу ей выбежала женщина, кутаясь в накидку. Де Ла Мотт с удивлением узнала в ней Каролину Собаньскую. Полька нисколько не изменилась за прошедшие полтора года. Её голубые глаза смотрели так же холодно, правильные черты лица могли обмануть своей кротостью разве что влюблённых мужчин.

— Что вам здесь нужно? — сухо спросила Жанна. — Помнится, вы обещали больше никогда не влезать в моё жилище, как вор, но сегодня почему-то нарушили обещание. Интересно знать почему?

Каролина нисколько не смутилась, услышав слова графини.

— Давайте присядем, — предложила она и по-хозяйски расположилась в кресле. — Сегодня, графиня, я не собираюсь грабить вас. Напротив, у меня к вам деловое предложение.

— Неужели? — удивилась Жанна.

— Мы с вами — два сапога пара, — произнесла Собаньская. — Когда-то вы взорвали Францию, теперь мы с вами можем наделать шуму в России.

Жанна наклонила голову.

— Каким же образом? — спросила она.

— О, всё очень просто, — пропела полька. — Когда я оказалась в вашей комнате во флигеле, я увидела шкатулку. Вы же не станете отрицать, что в ней находились письма императрицы Елизаветы Алексеевны? Кроме любовных писулек, там оказались и дневниковые записи. Она писала о тех ошибках, которые совершает её муж, будучи на престоле. Впрочем, они нам не особо требуются.

Графиня моргала, всем своим видом выказывая недоумение.

— И всё же я вас не пойму. Что вы хотите от меня?

— Много лет назад вы написали мемуары, свергнувшие с престола французскую чету, — пояснила Каролина. — Сегодня вы можете вернуться к писательству. Да, Александра I уже нет в живых, монаршее кресло занял Николай I. Это очень жёсткий человек, который дорожит своим положением и как огня боится всяких восстаний, наподобие того, что произошло на Сенатской площади. Я знаю всё о восстании декабристов, ведь я была близка с Пестелем, организатором Южного общества. — Её слова ни о чём не говорили Жанне. Занимаясь своими делами, она не слышала о декабристах и их печальной судьбе. — Вы напишете о бесчинствах, которые творились и творятся на монаршем престоле, в приложение к этому пойдут письма Елизаветы Алексеевны. Представляете, что будет с Николаем, когда мы явимся к нему и прижмём его к стене, пообещав издать за границей ваше творение? Он выполнит любое наше желание, мы с вами озолотимся, станем первыми дамами в России!..

— А ваш любовник де Витт получит высокую должность, — вздохнула Жанна и покачала головой. — Нет, дорогая моя, в таких играх я больше не участвую. Вам известно, сколько мне лет? Господь или Дьявол и так дали мне пожить на этом свете. Золото, бриллианты, слава, почести меня больше не интересуют. Поэтому я и забилась в белый дом, на который несколько лет назад смотрела бы с ужасом.

Полька хитро усмехнулась.

— Только не надо врать, что вы вели примерный, тихий образ жизни! Я следила за вами и прекрасно знаю о ваших контрабандных делах. Вас не схватили только потому, что я этого не захотела. Ну что, станем работать вместе?

— Нет, — повторила Жанна более решительно. — Шкатулка, о которой вы говорите, у меня, действительно, имеется, но мне доверили её на сохранение, и ни одна живая душа не узнает о письмах императрицы. Я глубоко уважала эту женщину и исполню её последнюю волю. Так что, — она встала, давая понять, что разговор окончен, — вы обратились не по адресу.

Собаньская тоже встала, красная от гнева.

— Тогда, милая моя, последние дни своей жизни вы проведёте в тюрьме! Если через неделю вы не свяжетесь со мной через Анну и не дадите своё согласие, я попрошу аудиенции Николая I, и он сгноит вас в казематах! Наверное, вы ещё не знаете, за что его прозвали Палкиным? Чем-чем, а милосердием он пока не успел отличиться.

Прямая как аршин, она гордо вышла из домика. Графиня обняла Зару, притаившуюся в кухоньке, и горько сказала:

— Мы снова переезжаем. Мне придётся принять предложение господина Боде. — Смахнув слезу, графиня неожиданно улыбнулась. — Впрочем, жить в саду и питаться его плодами гораздо лучше, чем прозябать в тюрьме. Каролина права в одном: последние годы жизни я должна провести в комфорте. Собирайся! Мы немедленно едем к Голицыной.