Читать книгу - "На поле Фарли - Риз Боуэн"

Бен подавил раздражение.

– Я и не увлекаюсь – покружу по деревне, и все. Хочу съездить к старой хмелесушильне, попросить художников, которые там поселились, показать мне свои работы.

– Удачи, – улыбнулся викарий. – Насколько я слышал, гостеприимными этих людей не назовешь. Они даже грозились пристрелить кого-то, кто намеревался пройти по общей тропе. Нам пришлось привести к ним полисмена, чтобы он провел с ними беседу о праве свободного прохода.

– В таком случае наша встреча обещает быть интересной, – резюмировал Бен и направился к двери.

Проделав с полмили, Бен пожалел о своей браваде. Ветер с устья Темзы бил ему в бок, грозя опрокинуть при каждом повороте. Там, где высокие зеленые изгороди прикрывали его от ветра, ехать было приятно, на открытой же местности – ячменном поле, например, – становилось невыносимо. И все же он не готов был слезть с велосипеда и пойти пешком.

Первым делом Бен направился к ферме Бродбента. Старик Бродбент чистил свинарник, когда Бен подкатил к нему в сопровождении двух тявкающих псов.

– Да это же юный Бен! – обрадовался мистер Бродбент и пошел навстречу, вытирая на ходу руки.

Он пригласил Бена зайти на чашку чаю, и за чаем они обсудили нехватку работников, а заодно и девушек из Женской земледельческой армии, что заменили на фермах парней.

– Есть хорошие, усердные, а есть совершенно бестолковые. Таким лишь бы кудри накрутить да накраситься, а на работу плевать. Я как-то раз застал пару девиц за стогом сена – они там курили! За стогом сена, представляешь! Я им говорю: сгорит сено – скотине нечего будет есть зимой, и мы вместе с ней подохнем с голоду. – Он покачал головой. – Никакого понятия. Городские, что с них возьмешь.

Бена осенило: что, если связным у парашютиста была женщина?

– А иностранки среди них есть? – спросил он.

– Есть. Труди из Австрии. Одна из лучших моих работниц, дома тоже на ферме жила. Я ее поставил старшей над бестолковыми, они у нее по струнке ходят.

Бен перевел разговор на парашютиста, но выяснилось, что фермер только смутно слышал о нем и, судя по всему, не особо интересовался произошедшим.

– На войне без этого никуда, на то она и война, – философски заметил он и предложил Бену кусок холодного пирога со свининой.

Перед отъездом с фермы Бен задержался поболтать с девушками. Оказалось, они недолюбливают Труди: та загружает их работой, да еще и бегает на свидания к солдату из полка, расквартированного в Фарли. А солдат-то красавчик. Она тайно встречается с ним по ночам. Девушки обрадовались случаю перемыть Труди косточки. Наконец Бен уехал. Желудок его был полон, а вот подозреваемых в списке по-прежнему было негусто. Пока что туда удалось добавить лишь австрийку Труди, которая – по любопытному совпадению – встречалась с солдатом.

Он ехал к хмелесушильне, о которой шла дурная слава, размышляя, как подступиться к двум ее агрессивным владельцам, любителям стрелять по тем, кто пытается пройти по их земле. Он знал, что оба они художники. Пожалуй, настало время прикинуться Гаем Харкортом, тем самым парнем, который жил в соседней комнате. Гай был большим поклонником современного искусства и неоднократно безуспешно пытался привить Бену любовь к нему. Что ж, сегодня ему пригодятся скромные познания в этой области.

Вокруг хмелесушильни густо рос хмель, но теперь дом с палисадником, засаженным кустами роз, отделяла от полей дощатая изгородь с калиткой. Над входной дверью тоже вились розы. Бен был вынужден признать, что этот вид был бы воплощением деревенского покоя, если бы не табличка на калитке «Посторонним и торговым агентам вход воспрещен».

Бен осторожно отворил калитку и подвел велосипед к входной двери. На бронзовом дверном молотке было изображено нечто, сильно смахивавшее на лицо демона. Бен немного помедлил, перед тем как схватиться за него и постучать. Дверь открыл пухлый мужчина в черном – черный рыбацкий свитер (несмотря на теплую погоду) и мешковатые черные брюки. Рыхлое лицо, копна соломенных волос, во рту черная сигарета. Бен почуял запах заграничного табака.

– Вам чего? Если думаете, что мы сдаем металлолом или бумагу, подумайте еще раз, – недружелюбно проговорил он с легким иностранным акцентом; Бен не смог определить, каким именно.

– Вообще-то я сын здешнего викария… – начал Бен, но мужчина резко его оборвал:

– И в церковь вы нас тоже не заманите. Мы не верим в эту бредятину.

– Да я вовсе не проповедовать пришел, – сказал Бен. – Мне говорили, что вы художники, а я поклонник современного искусства. Вот я и решил…

– А, так вы любитель искусства? А чьи работы вам нравятся?

Бен стал вспоминать имена художников, о которых слышал от Гая. Тот вечно таскал его по галереям и выставкам, когда они еще были открыты.

– Ну, мне нравится Карл Шмидт-Ротлуф и, конечно, Пауль Клее, хотя в наши дни, пожалуй, восхищаться немецкими художниками не очень-то разумно.

– Тогда заходите, – разрешил мужчина. – Работы Сержа сравнивали с полотнами Шмидта-Ротлуфа. – Он прошел в дом впереди Бена. – Эй, Серж, вылезай, – позвал он. – В кои-то веки у нас культурный гость.

Из задней комнаты вышел второй мужчина, одетый в забрызганную краской свободную блузу, – высокий, смуглый и худощавый, с резкими чертами лица.

– Серж, этот молодой человек поклонник Шмидта-Ротлуфа. Я сказал, что твои работы сравнивали с его картинами.

– Неужели? – Он скептически оглядел Бена. – Вы любите немецких экспрессионистов?

– Еще как, – подтвердил Бен, надеясь, что обсуждение не зайдет слишком далеко. Он оглядел комнату. На стенах были развешаны какие-то кошмарные полотна – яркие цветные пятна, искривленные силуэты. Бен подумал, что Гаю такое могло бы понравиться. – Это ваши работы, Серж? – уточнил он.

Смуглый кивнул.

– Нравится?

– Впечатляет.

Мужчина снова кивнул:

– Спасибо на добром слове.

Взгляд Бена задержался на вытянутой фигуре лиловой женщины. Он был уверен, что уже где-то видел эту картину, – кажется, Гай пришпилил на стену открытку с ее репродукцией.

– У вас, наверное, часто бывали выставки? – спросил он.

– Не так чтобы очень, – пожал плечами Серж.

– Вы из России? – поинтересовался Бен. У художника сохранился сильный акцент.

– Да. Я перебрался сюда, когда мне запретили писать что-либо кроме крепких крестьянок-комбайнерш. В России больше нет искусства.

– А вы тоже приехали в Англию, потому что больше не могли заниматься искусством? – спросил Бен у второго мужчины.

Тот улыбнулся:

– Я из Дании, голубчик, там никому ничего не запрещают. Смылся перед самым приходом немцев – и благодарю за это судьбу. Какой из меня нацист? Честь отдавать не умею, приказов не выполняю. – Он усмехнулся. – Вы первый более-менее культурный человек, который нам встретился с тех пор, как мы здесь обосновались. Округа населена скучными обывателями, не правда ли, Серж?