Читать книгу - "Не вижу зла - Джеймс Гриппандо"

— Для меня это означает «да».

— Это не означает «да». Я просто не могу говорить с тобой об этом.

— Нет ничего такого, о чем бы ты не мог поговорить со своей Abuela.

— Поверь мне, есть некоторые вещи… — Он умолк. Abuela смотрела на него одним из своих знаменитых выразительных взглядов, и Джеку внезапно пришла в голову интересная мысль. — Ты утверждаешь, что нет ничего такого, о чем мы с тобой не могли бы поговорить?

— Nada, нет, — твердо ответила она.

— Отлично. Я хочу поговорить о Бехукале.

— Причем тут Бехукаль?

— Я ездил туда. Когда мы с Софией были на Кубе.

Она помертвела.

— Почему ты ничего не сказал мне?

— Потому что… — Его грызло чувство вины. Он чувствовал себя так, словно собирался обрушить все зло мира на ее голову. — Потому что я встречался с младшей сестрой Селии Мендес.

Abuela побледнела. Голосом, натянутым как струна, она проговорила:

— Вы мило с ней побеседовали?

— Даже очень.

— О чем же вы говорили?

— О моей матери.

— Зачем тебе это было нужно? — Она перешла на испанский, и Джек ответил ей на том же языке.

— Потому что я хочу знать о ней все.

— Джек, тебе необязательно было ездить к семейству Мендесов, чтобы поговорить о своей матери. Я могу рассказать тебе все, что тебе нужно узнать о ней.

Глаза их встретились, и внезапно Джек почувствовал, что тонет в море самых противоречивых эмоций. Он был сердит на нее, за то что она не рассказала ему всего. И, тем не менее, он не мог не испытывать жалости к этой замечательной женщине, которая оказалась такой гордой, такой ревностной католичкой, глубоко впитавшей в себя мораль своего поколения, что должна была солгать собственному внуку, чтобы тот не подумал, будто его мать была падшей женщиной. Он подался вперед и постарался, чтобы голос его прозвучал как можно мягче.

— Abuela, я люблю тебя. Я никогда не сделаю тебе больно. Но я хочу знать правду.

— Какую правду?

Он изо всех сил напрягал свой далекий от совершенства испанский, поскольку хотел сформулировать вопрос как можно деликатнее. Наконец он подобрал нужные слова, взглянул ей в глаза и спросил:

— У меня есть сводные брат или сестра на Кубе?

У Abuela перехватило дыхание. Она глубоко вздохнула, грудь у нее поднялась, и на мгновение Джеку показалось, что ему придется набирать номер 9-1-1.

— Кто это тебе сказал?

— Фелиция Мендес. Младшая сестра Селии.

— А почему ты вообще расспрашивал ее об этом?

— Я не спрашивал, я…

— Для чего ты занялся этим, зачем ты раскапываешь ту старую историю? — произнесла она резким дрожащим голосом. — Твоя бедная мать, да упокоит Господь ее душу, что она подумает? Зачем нужно сыну очернять ее память?

— Я чту ее память. Я просто пытаюсь понять, кем она была на самом деле.

По щекам Abuela ручьем потекли слезы, и морщинки, образовавшиеся от старости и тревог, направляли поток ее печали.

— Я хочу, чтобы ты прекратил это, — проговорила она.

— Прекратил что?

Она вскочила на ноги, размахивая руками. Потом ударила себя кулаком в грудь и воскликнула голосом, который обжег его:

— Я хочу, чтобы ты прекратил разбивать сердце своей бабушки!

Джек хотел сказать что-нибудь, но не мог найти нужные слова. Он с болью смотрел, как она, плача, выскочила из комнаты. Дверь с грохотом захлопнулась — Abuela вбежала в свою спальню.

Он обвел взглядом комнату, задержался на столе и наконец уставился на старую фотографию Abuela и своей матери. Они обнимались, широко улыбаясь, а на заднем плане виднелись раскрашенные в яркие цвета пляжные зонтики на фоне бирюзового прилива. Люди на фотографии искрились счастьем и радостью. Тишина в комнате становилась все более гнетущей, и Джек почувствовал боль в груди, похожую на сожаление, и печаль длиной в целую жизнь. В голове его безостановочно вертелась одна и та же мысль.

«Abuela ничего не стала отрицать».

«Я больше не единственный ребенок».