Читать книгу - "Наследие греха - Рут Ренделл"

– Пес сегодня не с вами, – сказал он.

Ее машина к тому времени уже влилась в поток машин на дороге.

– Для него сейчас слишком жарко, – сказала Имоджен. – Но вы, конечно, не думаете купить «Приют Победителя»?

Его сердце притихло.

– А что, вам знаком этот дом? – поинтересовался ее пассажир.

– Раньше он принадлежал родственникам моего мужа.

«Идд, – мелькнуло у викария в голове, – Идд». Он понял, что ничего не слышал о судьбе дома после смерти миссис Примеро. Возможно, он и принадлежал какому-нибудь Идду до того, как в нем открыли приют для старух.

– У меня есть ордер на осмотр и ключи, но покупать я, разумеется, не собираюсь. Дело в том, что… э-э-э…

– Любопытство? – Имоджен вела автомобиль и не отрывала глаз от дороги, но священник ощущал ее устремленные к нему мысли так же ясно, как направленный на него взгляд. – Вы любитель преступлений? – Здесь было бы уместно назвать его имя, закончив им свой вопрос. Но она этого не сделала. Как показалось пастору, не сделала потому, что обращение «мистер Арчери» прозвучало бы слишком официально, а имя собственное, наоборот, чересчур интимно. – Знаете что, а поеду-ка я с вами, – вдруг решила женщина. – Все равно в Стовертоне меня ждут не раньше половины первого. Я хочу быть вашим гидом, вы позволите?

«Имоджен Идд будет мой гид…» Всю дорогу эта фраза неотвязным минором звенела у Генри в ушах, точно строка из старинного мадригала. Он ничего не ответил, но дама, должно быть, приняла его молчание за согласие, потому что не высадила его у калитки, а решительно свернула на подъездную аллею – туда, где за кронами деревьев маячили многочисленные темные фронтоны.

Дом даже ясным летним утром казался угрюмым и мрачным. Деревянные стропила, перекрывающие здесь и там желто-коричневую кирпичную кладку, были изрядно изъедены временем, а два окна оказались разбиты. Между настоящим домом и его снимками в витрине агентства общего было не больше, чем между рекламными фото курорта и реальностью, которая обычно встречает отдыхающих. Фотограф-профессионал то ли нарочно не снимал, то ли затем каким-то образом удалил из кадра и сорняки, и заросли ежевики, и гнилые оконные рамы, держащиеся на честном слове, и пятна сырости на стенах, избежав таким образом ощущения унылой заброшенности, свойственного этому месту. А еще он как-то ухитрился сгладить впечатление громадности, которое производил дом, – на снимке он имел вполне соразмерный человеку вид. Калитка перед домом была снята с петель, так что серебристая машина Имоджен скользнула вдоль подъездной аллеи прямо к подъезду и замерла у крыльца.

Вообще-то Арчери должен был ощутить это мгновение как особенно важное: в конце концов, ему предстояло впервые войти в дом, где совершил – или не совершил – свое преступление отец Тесс. Ему полагалось напрячь все свои чувства в готовности воспринимать атмосферу внутри жилища и отмечать подробности и детали его устройства, на которые не обратили внимания в свое время полицейские, полагаясь на свое знание людей и мест. Но священник совсем забыл об отведенной ему роли наблюдателя и автора подробных заметок: в тот миг он ощущал себя лишь человеком, который живет настоящим, упивается отведенным ему кратким мигом, напрочь отринув от себя прошлое. Уже много лет он не чувствовал себя таким живым, как сейчас, и потому даже не думал об окружающих предметах. Ни факты, ни события, ни иные атрибуты реальной жизни не имели для него сейчас значения. Главными были эмоции, и дом стал для него лишь уединенным местом, укрытием, в которое он сейчас войдет с этой женщиной и где они останутся вдвоем.

Едва успев об этом подумать, пастор сразу понял, что внутрь входить нельзя. Можно ведь сказать, что он хотел осмотреть только участок…

А Идд уже выходила из машины и, подняв голову, осматривала фасад, щурясь от солнца.

– Ну что, идем? – спросила она.

Генри вставил ключ в замок, а Имоджен встала с ним рядом. Раньше он готовил себя к тому, что из холла на них, вероятно, повеет затхлой сыростью, но теперь даже не обратил внимания на запах. Темную глубину дома пронзали столбы света, падающие из окон разных комнат, и в них густо танцевали пылинки. В плиточном полу была выщербина, и женщина, зацепившись за нее каблуком, едва не упала. Викарий машинально протянул руку, чтобы поддержать ее, и тут же почувствовал, что касается ее правой груди.

– Осторожно, – сказал он, отводя взгляд. Из-под туфли бывшей фотомодели в воздух поднялось облачко пыли, и она нервно хихикнула. Хотя, возможно, это был ее обычный смех. Генри не мог этого понять: его рука продолжала ощущать волшебную упругую тяжесть ее груди, точно она и не шагнула сразу в сторону.

– Ужасно пыльно здесь, – сказала Имоджен. – Сейчас закашляюсь. А вон там комната, где было совершено преступление, – вот. – Она распахнула дверь, и ее спутник увидел деревянный дощатый пол, мраморный камин и крупные белесые квадраты и прямоугольники от картин на стенах. – Лестница наверх у нас за спиной, а за ней кухня, где в тот день бедняжка Элис готовила воскресный обед.

– Давайте не пойдем туда, – сказал священник. – В доме слишком душно и жарко. И вы замараете платье. – Сделав глубокий вдох, он отошел от Идд и встал возле камина. Здесь, на этом самом месте, миссис Примеро ощутила первый удар топором. Тут стояло ведерко с углем, а вот тут, вокруг, повсюду, растеклась ее кровь…

– Место преступления, – неизвестно зачем сказал Арчери вслух.

Имоджен прищурилась и отошла к окну. Наступило невыносимое молчание, которое викарию хотелось заполнить болтовней. Ведь столько всего можно сказать друг другу в таком месте, столько можно сделать замечаний, пригодных даже для самого короткого знакомства! Полуденное солнце обрисовало на полу тень женщины во всех изысканных пропорциях, не слишком вытягивая ее, но и не укорачивая до смешного. Тень лежала на полу, густая, словно вырезанная из черной материи, и Генри хотелось подползти к ней на коленях и коснуться ее руками, зная, что на большее ему рассчитывать нельзя.

Первой заговорила она. Пастор не знал, каких слов он ожидал от нее в таком месте в такую минуту, но уж наверняка не этих – только не этих.

– Вы очень похожи на своего сына – точнее, это сын похож на вас.

Напряжение сразу спало. Генри почувствовал себя обманутым и рассердился.

– Не знал, что вы с ним встречались, – сказал он.

Его спутница ответила не сразу. В ее глазах плясали искорки веселья.

– Вы не говорили, что он работает в газете, – улыбнулась она.

В желудке у Арчери стало холодно. Значит, она тоже была там, у Примеро. Что же ему теперь делать, подыгрывать лжи Чарльза?

– Он ужасно похож на вас, – сказала Идд снова. – Но я, представьте, поняла это, только когда он уже ушел. Сложила вместе внешность и имя – Боумен – это ведь псевдоним для газеты, не так ли? – и догадалась. А Роджер так и не понял.

– Простите, я тоже не совсем понимаю, – начал Арчери. Придется все-таки объясниться. – Миссис Идд…