Читать книгу - "Английский экспромт Амалии - Валерия Вербинина"

А история знает такие «повороты». Когда германский канцлер Бисмарк решил, что настала пора убрать с дороги Францию, он совершил подлог, известный как эмская депеша. Смешно, но кровопролитная франко-прусская война разгорелась из-за испанских неурядиц. В середине 1870 года тамошний трон оказался вакантным, ибо королева Изабелла успела настолько всем осточертеть своими фривольными похождениями, что ее попросту выставили вон, после чего испанцы предложили немецкому принцу, родственнику Вильгельма Первого, занять пустующий престол. Вильгельм отнесся к этой затее довольно прохладно, но французский посол Бенедетти не поленился лично приехать к нему в Эмс, где старый король находился на лечении, и там потребовал, чтобы принц навсегда отказался от своих притязаний. Предназначенное для газет сообщение о встрече короля и посла было отредактировано Бисмарком таким образом, что выходило, будто француз нагло оскорблял немецкого правителя и чуть ли не угрожал ему. В этом деле мощь прессы была использована на полную катушку, а результатом стало унизительное поражение Франции, возвышение Германии и перекроенная карта Европы.

Вчера, направляясь в свой клуб, Ундервуд даже принялся размышлять, нельзя ли будет и в Англии провернуть нечто подобное. Лорд Печатный Станок недолюбливал затасканные приемы, но, с другой стороны, не зря же говорят, что некоторые цели оправдывают многие средства. Подойдя к курительной комнате клуба, он услышал доносящиеся из нее приглушенные голоса.

– Видели Ундервуда? Ей-богу, старик стоически переносит свое несчастье!

– Какое несчастье, милорд? Я уверен, он даже доволен, что кто-то вместо него занимается леди Ундервуд, хе, хе!

Ундервуд застыл и весь обратился в слух.

– А вы помните, как он вел себя в театре, на той пьесе о рогоносце? Потрясающая выдержка! Смеялся и хлопал вместе со всеми.

– А по-моему, – встрял чей-то гнусавый голос, – ваш Ундервуд – обыкновенный болван, который ни о чем не догадывается.

– Еще бы! Он так доверяет своему другу баронету, что при виде их дружбы прошибает слеза умиления.

– Я только не понимаю, зачем Лаймхаузу вообще это понадобилось?

– Тсс, мой дорогой. Я слышал разное, знаете ли. Одни говорят, что он сделал это на пари с Сеймуром, а другие – чтобы не терять Ундервуда из виду. У старикашки ведь премерзкий характер, а без его поддержки Лаймхауз – ничто.

– Как вы думаете, господа, война с Россией будет?

– Разумеется, поскольку Печатный Станок позволяет водить себя за нос. Но вы не представляете, как над ним потешаются при дворе! Принц Уэльский особенно в восторге.

Голос зазвучал у самой двери. Было похоже, что его обладатель вот-вот ступит на порог и столкнется с лордом Ундервудом, застывшим в нелепой позе подслушивающего. И тогда…

Но ничего подобного не случилось, ибо благородный лорд самым позорным образом немедленно сбежал в библиотеку. Сердце бешено колотилось у него в груди, на лбу выступили капли пота. Впервые за долгое время он чувствовал, что утратил способность мыслить рационально. Его жена ему неверна! Его жена! Господи, если бы речь шла о красавице-любовнице, тогда другое дело: глупо вообще требовать верности от таких созданий, но жена, рядом с которой Медуза горгона была бы воплощением красоты… И она изменяет ему на потеху этим жалким людишкам! Какое унижение, бог ты мой, какое невыносимое унижение! С первого листа свежего выпуска его газеты, забытой кем-то на столе читальни, на лорда Ундервуда смотрели набранные крупным броским шрифтом слова: «Война: быть или не быть?»

Теперь он знал все. Знал, почему так мерзко хихикала мисс Джеббинс и почему, когда он на днях обедал у леди Эрлин и сказал, что нет ничего хуже, чем быть обманутым мужем, все присутствующие так странно на него посмотрели; знал, почему журналист, которого он уволил за пьянство, с вызовом бросил ему в лицо со своим выговором кокни: «Ну, уж по крайней мере моя жена не ходит на сторону». Знал, отчего старые и преданные сотрудники смотрели на него с таким сочувствием, когда он появлялся среди них; знал, отчего его враги начали криво улыбаться, когда он недавно появился с женой на каком-то благотворительном вечере.

Лаймхауз! Этот жирный мешок, тупица, бестолочь, ничтожество, которое без него, Ундервуда, ноль – нет, даже менее чем ноль! Да как он посмел?!

Но леди Ундервуд…

– Нет! – решительно промолвил мистер Печатный Станок, тряхнув головой. – Нет, это невозможно!

Ундервуд никогда не любил свою жену. Она являлась для него лишь одной из ступеней, которую нельзя было миновать при восхождении на вершину. Конечно, кто-то, возможно, не стал бы связывать свою судьбу с безразличным ему человеком, а затянул бы пояс потуже и стал бы трудиться в расчете на удачу, но этот путь не слишком увлекал лорда Ундервуда. Если он чего-то хотел, то добивался этого незамедлительно, и поэтому он женился на деньгах, которые позволили ему завести свое дело и без помех им заниматься. Нет, он не был ни зол, ни жесток к своей жене; он даже признавал за ней определенные положительные качества. Леди Джейн – любящая мать, заботливая супруга; она почти не докучает ему, дает ему вести такую жизнь, какую он хочет, и за это он ей искренне признателен. Он даже хранил ей верность! По крайней мере, гораздо больше, чем многие нынешние мужья. В сущности, их брак идеален, потому что им и в голову не приходило требовать друг от друга невозможного. Смешно ожидать от леди Джейн, чтобы она стала красавицей или хотя бы научилась одеваться так, чтобы платья не казались на ней бесформенными тряпками. А подозревать ее в неверности и вовсе немыслимо. Кого угодно, только не ее!

Тут Ундервуд вспомнил, что он довольно редко видит свою жену, что она практически все время находится одна, а значит… значит… Пот вновь выступил у него на лбу. Доводы, по которым Лаймхауз мог ею увлечься, тоже казались донельзя весомыми. Если Лаймхауз хотел держать его под контролем, быть осведомленным о всех его планах, что вполне естественно для прожженного дельца, который никому не доверяет, то через жену это сделать проще простого. Пари? Ну что ж, баронет – человек азартный… На пари проделывается немало глупостей (например, сам он, Ундервуд, в Кембридже как-то выпил в одиночку три бутылки шампанского, после чего его немилосердно вырвало). И все же…

– Да нет, это вздор. Слухи, которые мои враги распространяют, чтобы отыграться за свои обиды.

Слова прозвучали неубедительно, и он понял это. Из клуба Ундервуд пошел домой, где его ждал традиционный ужин с женой. Леди Джейн поддерживала за столом обычный разговор, но впервые, глядя на ее лицо, усеянное бородавками, и пытаясь поймать взгляд косящих глаз, он думал: что же может скрываться за этой невзрачной внешностью? Может статься так, что он вообще не знает свою жену. Чем она живет, что думает, о ком мечтает? Хорошо, если ни о ком. Лорду Ундервуду было совсем не по себе от подобных размышлений.

– Я собираюсь устроить званый обед, – сказал он неожиданно. – Пригласить Лаймхауза?

– О да, конечно, – сказала леди Джейн вежливо.