Читать книгу - "Последний загул - Марина Серова"

«На сей раз найти Никодима труда не составит», — так я думала, въезжая во двор, развороченный колесами тяжелой техники. Но, спустившись по знакомой лестнице в тот самый подвал, засомневалась, туда ли попала. Вместо тусклой желтой лампочки под потолком помещение было освещено голубоватым холодным светом люминесцентных ламп. В прошлый раз я и не заметила светильника, висевшего на стене, в углу, у самого входа. И дверь, которую открыл мне вчера босяк — Женька, помнится, назвал его человеком-могилой, — имела существенные отличия от той, что была на ее месте сейчас. Нет, она по-прежнему была обита по краям войлоком, и ручка на ней была самая что ни на есть простецкая, но сама ее створка оказалась выложена паркетными дощечками. Их красивый рисунок, не заметный при прежнем освещении, радовал глаз. А перед дверью на цементном полу лежал резиновый коврик, наполовину прикрытый влажной тряпкой.

Уже совсем собравшись постучать, я заметила кнопку звонка сбоку на косяке и, не усомнившись в его работоспособности, надавила на нее.

За дверью раздался нежный двухтональный сигнал и послышались торопливые тяжелые шаги.

Нет, все-таки босяк. И в прежнем обличье. А я не удивилась бы, предстань он сейчас передо мной если и не бритым, то хоть причесанным, в халате, домашних шлепанцах и с трубкой в зубах. Размечталась! Никодим, Аввакум и, как его еще Женька назвал, Абрам переменам подвластен не был.

— Никодим? — спросила я, как и в прошлый раз, нисколько не сомневаясь, что он меня узнал.

— Не-а, — ответил он и посторонился, давая мне дорогу.

В его полуподвальчике сегодня было чисто. Ни объедков на столе, ни вонючего мусорного ведра рядом не было. Матрас на полу аккуратно застелен темной пестрой накидкой, а бесчисленные хрустальные висюльки люстры разноцветно искрились.

— Женька у тебя? — спросила я, проходя в комнату.

— Какой еще Женька? — выпучился он на меня. — Нет здесь таких и не было никогда. Кого еще тебе надо?

— Мне нужен Ребро, — попытала я счастья по-другому.

— Ах, этот, — дошло до него, — этот здесь. Садись, я сейчас.

На что садись-то? На матрас, что ли? Ни одного стула. Ну да ваше дело предложить…

Вот сейчас во мне царила полная невозмутимость. Тишина и непредвзятость с большой буквы. Никаких эмоций. Поразительно!

«Он лучше всех играет блюз!» — ни к селу ни к городу вспомнилась строчка из песни.

«Зачем я здесь?» — спросила я себя, всматриваясь в грязное окно под низким потолком, и ответила, не задумываясь: «Для того, чтобы выставить джазмену счет за Андреевну. И заставить платить».

Именно это было для меня сейчас первостепенным. Потому что на мне вина лежала тоже, и немалая. Про собачку, видите ли, пошутила, про Матвея, забрехавшего в момент, когда Андреевна заглянула в ванную, где лежал мертвый Валерий.

С наркоманами шутить опасно. Чересчур они неуравновешенны. А этот, то ли вследствие неуемного темперамента, то ли от ненормального самомнения, еще и непредсказуем.

Ушли вчера они с Надеждой из квартиры Валерия, и бросился джазмен в деревню, — как ее? — в Шелоховку. Прямо на ночь глядя и махнул. Единственного свидетеля убивать — Андреевну. Показалось Ребру, что видела она его в доме. Господи, да если б и видела, то что с того? Дур-рак!

— Где дурак? — прозвучало сзади удивленно-насмешливо. А я и не заметила, что вслух сказала!

Вот он, джазмен, на матрасе сидит. Башмаков на ногах нет, потому и не слышала я, как он появился.

«Ой, не осторожна ты, Танечка!»

— Ты дурак, Женька Ребров! — ответила я ему.

Он, по-прежнему корча лицо в полуулыбке, не вставая, избавился от куртки, швырнул ее к стене и развалился, вытянув по матрасу ноги и оперевшись на локоть.

— Садись ко мне, частный детектив, в ногах правды нет. Скажи, эти идиоты на сером «Москвиче», которым я колесо пропарывал, все еще там?

Кто? Ах да, мадам Горелова сказала напоследок, что самшитовские молодцы до сих пор его ищут. Правильное, однако, место выбрали они для засады. Но что-то не заметила я никого во дворе.

— Садись! — Женька подвинулся и хозяйским жестом показал на матрас рядом с собой.

Щ-щас! Вприпрыг прямо!