Читать книгу - "Боулинг-79 - Анна и Сергей Литвиновы"

Володя отвалился от нее. Она погладила его по руке – а еще через минуту уже спала.

…Их разбудил тихий стук в дверь.

В комнате у командира хранились все припасы, что доставил отряд в Дрезден для пропитания. Каждую ночь, ровно в три, две девочки-дежурные приходили туда, чтобы взять для готовки очередную порцию съестного.

Володя вскочил с койки, натянул трусы. Его тело было словно гранитным в предрассветной полумгле. Впрочем, многого Лиля не успела увидеть. Ее любовник задернул шторку, скрывающую кровать, и прошептал:

– Лежи тихо!

Две рядовые девчонки, дежурные поварихи, сразу учуяли, что в комнате командира творится неладное. Копались в пачках гречки, не желая уходить.

Притаившись за шторкой, Лиля видела их в щелку. Володя не спеша одевался, отвернувшись к окну – словно девчонки были его рабынями, и их не стоило стесняться.

Потом Лиля вдруг заметила, как изменилось лицо одной из кашеварок. Она увидела валяющийся на полу бюстгальтер. Только у Лили во всем отряде был такой: черный, с пуговками спереди. Девчонка, заметившая лифчик, быстро шепнула что-то на ухо товарке.

Лиля была разоблачена.

– Ну, идите, идите, – хмуро пробасил Володя. – Я скоро приду.

И чуть не начал подталкивать дев к двери. Когда они наконец ушли, Лиля откинула занавес.

– Скоро завтрак. Я пойду.

Но Володя подошел к кровати и впился в ее рот требовательным поцелуем. Она попыталась высвободиться.

– Я скажу всем, что ты заболела, – прошептал он. – На работу можешь не ходить. Отоспись. Погуляй по городу. Сходи в магазин.

– О, – тихонько засмеялась она, – ты сделал меня своей фавориткой. Да ты настоящий Людовик Шестнадцатый.

– Мы в Германии, поэтому я, скорее, Фридрих Великий, – поправил он.

Она лукаво улыбнулась.

– Ты имеешь в виду Фридриха Энгельса?

– Нет, прусского короля.

Что Володю отличало от Валерки – и, пожалуй, в худшую сторону – почти полное отсутствие чувства юмора. Или, вернее, тяжеловесный юмор – глыбистый, как он сам. Но на что ей, если вдуматься, нужны бесконечные хохмочки? Шубы из них не сошьешь.

Лиля снова усмехнулась.

– Странно, что я не мужчина.

– Не понял?

– Фридрих Великий был гомосексуалистом.

– Да? – удивился Володя.

– Да. Он со своими адъютантами спал.

– Нет, мужчины мне совсем не интересны, – пробормотал он, подминая ее под себя. – Вот ты другое дело.

* * *

Когда она отоспалась – в своей постели, и погуляла по Дрездену, то сделала для себя вывод: она, пожалуй, поступила скверно. И ей даже стыдно.

Слишком уж быстро она забыла Валерку. Слишком быстро отдалась Владимиру.

Не очень приятны оказались и косые взгляды соседок по комнате – они вернулись с работы и казались прекрасно осведомленными о характере ее недомогания. Стыдно было случившегося, а еще неудобнее было повторить этот опыт в следующий раз.

Володя словно случайно встретил ее в общежитском коридоре.

– Давай пойдем сегодня в кино, – предложил он. – Здесь идет «Каприкорн Ван», то есть «Козерог-один», штатовский фильм.

Лиля глядела в сторону и покусывала губу.

– Нет, давай не пойдем, – сказала она.

– Почему?

Она отвечала, слегка нахмурясь:

– Знаешь… Извини, но, по-моему, то, что мы сделали, неправильно… Это ошибка… И я больше не хочу… Не хочу повторять ее…

«Наверно, сейчас начнет уговаривать, – подумала она. – Что ж, послушаем, что он скажет… В конце концов, я слишком быстро отдалась ему… И пока не услышала от него ни единого слова любви…»

Однако Лиля ошиблась.

Володя почти угрожающе выпятил челюсть.

– Ты хорошо подумала?

Он не оставлял ей другого выбора, как ответить:

– Очень хорошо.

– Подумай как следует.

– Милый, я уже все обдумала.

– И?..

– Я же говорю: нет.

Он глубоко вздохнул. В его голосе прозвучала почти угроза.

– Ну, как знаешь.

Круто развернулся и пошел по коридору.

Она почувствовала одновременно и разочарование, и облегчение. Однако радости по поводу того, что она избавилась от поклонника, было в этом сложном коктейле из чувств больше. Много больше.

* * *

На следующий день ни на завтраке, ни на обеде Володя даже ни разу не глянул в ее сторону. Словно она нанесла ему смертельную обиду. «Дурачина, – подумала она. – Прет напролом как танк. А ведь все могло бы – для него – продолжиться куда веселее».

От работы ее, разумеется, никто теперь не освобождал.

Их бригада занималась тем, что рыла траншею на тихой дрезденской улочке.

Командовал советскими студентами хеноссе Хайнц – работяга с внешностью профессора математики, кавалер ордена Карла Маркса. Парни разбивали асфальт кирками. Копали траншею глубиной метра полтора. Девушки собирали небольшие осколки асфальта и складывали их в кучу. Потом за асфальтом приезжал погрузчик, сваливал его в грузовик.

По первости даже физическая работа была советским студентам ужасно интересна. Все они впервые попали за границу и радовались мелочам.

Странно было вспоминать по прошествии десятилетий, что ее тогда удивляло и умиляло.

Кафе и гаштеты, куда можно зайти, чтобы заказать всего-то одну чашечку кофе. И никто не будет на тебя кричать. И этот кофе принесут тебе с малюсенькой коробочкой сливок на блюдечке.

И еще поражали пробки, выстраивающиеся по пятницам на выезде из города: все немцы куда-то ехали на выходные. У них, что, у всех дачи имеются?

А в остальное время улица, где трудились советские студенты, оставалась пустынной. Редко-редко по ней проезжал «Трабант» или даже «Мерседес».

Неподалеку от их рабочего места была обувная лавка. В ней звякал колокольчик, когда туда входил клиент. Образцы товара были расставлены на столике прямо на улице. И никто ничего не пытался стибрить.

В квартире над лавкой имелось окно с кружевными занавесками. В нем постоянно торчало сухое, длинное, словно готическое, лицо старухи. Она внимательно надзирала за работой советских студентов.

Парни из «мэтишной» бригады с девчонками были вежливы и обходительны, а с красавицей Лилей особенно. Временами то один, то другой бросал на нее откровенный, заинтересованный взгляд. Жаль только, что от их комбинезонов уже попахивало потом.