Читать книгу - "Дочь Скупого Клопа - Дарья Донцова"

— Ну, — произнес Дегтярев, — давайте начнем. У кого самые плохие новости?

— У меня только хорошие, — живо ответил маршал наших компьютерных войск. — Нашел Владимира Бокова, одноклассника Федора. Он живет в Москве, согласился приехать к нам сегодня, поговорить. Кроме того, откопал Сусанну Петрову.

— А это кто такая? — удивился Собачкин. — Впервые это имя слышу…

Кузя начал объяснять:

— Мы нашли фото юной Антонины Яковлевой, дочки Льва Бонтонера, сына Льва Бонтонера (вы еще не запутались во Львах?). Снимок сделан в студии. Никаких других фото девушки у нас нет, и неизвестно, где она и что с ней. Но вчера поздно вечером поиск дал результат. На странице Сусанны Петровой упоминается Антонина Яковлева. Эта женщина — родственница семьи Бонтонер, правда, очень дальняя, как говорится, седьмая вода на киселе. Она вскоре созвонится с нами.

— Впервые слышу выражение про кисель, — удивилась Марина.

— Тоже его не знал, — улыбнулся Кузя. — У меня есть приятель в сети, Додик, он постоянно находит всякие смешные выражения и объясняет, откуда они взялись. Свое название кисель получил от слова «кислый». Почему? Для ответа на вопрос надо знать, как его готовили. Зерно, рожь, пшеницу или чаще всего овес заливали горячей водой или молоком, таким образом запускался процесс брожения. Потом настой процеживали и кипятили. Зерно отдавало весь крахмал, кисель густел. Он мог быть таким «крепким», что его нарезали ножом. После процеживания оставалось зерно. Его опять заливали горячей жидкостью, повторяли процесс. Кисель получался уже не таким «крепким», он напоминал желе. Зерна использовали многократно, пока питье не становилось почти как вода. Понятно теперь, почему дальняя родственница — седьмая вода на киселе?

— Спасибо за лекцию, — остановил парня Дегтярев, — но не пора ли нам запускать «Зум»?

Кузя периодически начинает чем-то увлекаться. Похоже, сейчас он решил изучать русский язык.

Я посмотрела на экран. Панель моргнула, и мы увидели милую немолодую даму.

— Добрый день, — начала она, — я Сусанна Петрова. Мне написал господин Кузьмин. Он прочитал в моем кулинарном блоге заметку об очень капризной выпечке под названием «рождественский штоллен». Это вроде бы кекс, ан нет! Надо знать массу хитростей, чтобы это изделие удалось. Я написала: «Характер у него — как у Антонины Львовны Яковлевой, моей родственницы, кошмара моего детства». Господин Кузьмин попросил связаться с вами по «Зуму», рассказать, что знаю про эту девушку… Простите, немного нервничаю — впервые общаюсь с детективами…

— Огромное спасибо, что согласились на беседу, — улыбнулась я.

— Я лично с Антониной знакомство не водила, — продолжила Петрова, — но, если говорить откровенно, с самого детства ненавижу женщину.

Сусанна протяжно вздохнула, и я воспользовалась паузой:

— Почему?

— Могу объяснить, — тихо произнесла женщина.

— Будем очень благодарны, — тут же отреагировал полковник.

Петрова кивнула и приступила к рассказу, а меня охватило удивление. Похоже, Сусанна еле сдерживает слезы. Женщина принялась нервно моргать, нос у нее покраснел, а голос стал тише. И чем дольше она говорила, тем яснее становилось, что это воспоминание — не самое радостное для нашей собеседницы.

У Розалии и Иосифа Петровых дочка родилась в первый год их совместной жизни. Молодые, неопытные отец и мать зачастую безмерно балуют первого отпрыска, исполняют все его капризы и желания. Но у Петровых было наоборот. Маленькую Сусанну держали в жесткой строгости. Еда — только по расписанию: завтрак, обед, полдник, ужин. Съедать следовало все. «Не хочу» произносить запрещалось.

Один раз Сусанна высказалась так за завтраком, ей тогда едва исполнилось четыре года. Услышав такое заявление, мать посмотрела на отца, а тот громко произнес:

— Дочь, встань в угол. Я работаю, чтобы в доме водились продукты. Мама стоит у плиты, она не отдыхает после работы, готовит, утром поднимается раньше всех, чтобы подать завтрак. Капризников у нас нет и быть не может. До завтра вообще никакой еды не получишь!

Малышка громко зарыдала. Мать отвела дочь в детскую, сказала ей:

— Нам вторая Антонина Яковлева не нужна.

Сусанна понятия не имела, кто такая упомянутая родительницей тетка, не поняла слов матери, но после того памятного воскресенья эту фразу она стала слышать постоянно, когда не хотела вести себя так, как требуют старшие.

Девочка росла, пошла в школу. Родительский контроль стал сильнее, теперь в ход пошел ремень. Если в дневнике появлялась четверка или, не дай бог, тройка, отец вынимал из шкафа кожаный ремень и со словами «нам не нужна вторая Антонина Яковлева» лупил дочь.

Во втором классе Сусанна стала круглой отличницей, но дома ее никогда не хвалили. А вот ругали очень охотно. За что? За все! Школьнице предписывалось учиться на одни пятерки, мыть полы и вытирать пыль. Потом прибавились стирка, глажка и походы за продуктами.

После восьмого класса Суси впервые пошла вместе с одноклассниками в кафе, чтобы отметить окончание учебного года. Отец разрешил дочери повеселиться, но велел прийти домой в восемь вечера. А праздник начался в девятнадцать часов. Сусанна просидела до начала программы «Время», до смерти перепугалась, поняв, как сильно ей достанется от старших, и решила не возвращаться домой, а побежала к бабушке, Суламифи Моисеевне. Та изумилась, увидев на пороге дрожащую, заплаканную внучку:

— Суси! Неужели этот дурак, твой папаша, отпустил ко мне вечером маленькую девочку без сопровождения?

Школьница разрыдалась, бабуля начала утешать ее. И внучка рассказала старушке все: про то, как ее бьют за малейшее неповиновение и за четверку в дневнике, не разрешают гулять и играть с подругами, постоянно поминают какую-то Антонину Яковлеву, говорят: «Ее в нашем доме не должно быть». Тут надо отметить, что бабуля редко приходила в гости, но, если она наносила визит, родители обращались с дочерью очень ласково, и так же они вели себя, когда сами приходили к Суламифи. Бабушка считала, что ее дочь и зять обожают Сусанну, но сейчас она узнала правду.

Когда школьница выплеснула все свое горе, Суламифь Моисеевна взяла телефон и тоном, холодным, как ветер Арктики, велела:

— Немедленно оба ко мне!

Через десять минут запыхавшиеся Иосиф и Розалия вбежали в квартиру.

— Вот она где! — завопил отец.

— Молчать, — шепотом произнесла бабушка.

Сказано это было тихо, но супружеская пара вмиг побледнела.

— Издеваетесь над ребенком? Жаль, я раньше об этом не узнала. Марш в столовую. Никто слова не произносит, говорю я. — И, после того как приказ выполнили, Суламифь начала: — Иосиф, ты прикидываешься великим ученым, но на самом деле всего лишь никудышный кандидат наук, диссертацию тебе написал отец. На твой оклад и кота не прокормить. Не такого зятя я хотела, да моя дочь — дура и в дурака влюбилась. Я бы никогда не