Читать книгу - "Спиритический сеанс графини Ельской - Елизавета Вейс"

сделался чувствительнее, чем когда-либо. Раздражали и болтовня Часовщика, и шуршание песчинок, и собственное дыхание, которое то становилось слишком размеренным, то чересчур быстрым и тяжёлым.

Мария попросту не выдержала и импульсивно поднялась. Со звонким хлопком упёрлась обеими ладонями в стол и, испепеляя взглядом громкоголосого духа, отчеканила:

– Мне. Не помешала бы тишина. Тишина. Знакомо ли тебе это слово?

Она смотрела на него сверху вниз, с удивлением осознавая, что её вспышка злости возымела успех.

Песок остановил ход. Полная нижняя губа Часовщика задрожала. Вся его поза выражала крайнюю степень ошеломления, смысл которого достиг Марии вместе с радостным возгласом нотариуса.

Дух мужчины вдруг закрутился, вскидывая руки вверх и приговаривая: «Свободен. Я свободен!» С каждым новым поворотом его тело становилось всё более прозрачным, пока не исчезло окончательно, слившись с витавшей в комнате дымкой.

«Никакой благодарности», – хмыкнула Мария про себя, после чего на её устах мелькнула лёгкая улыбка. Однако ж улыбнулась графиня вовсе не потому, что нотариус обрёл покой, а потому, что она смогла ощутить довольство от работы, за которую не получила ни рубля. Такое случалось с ней нечасто и, конечно, привычкой не станет. Она не филантроп, готовый помогать всем без исключения, но, возможно, в исключительных случаях Мария могла бы притвориться?

Оправившись от очередной неудачи, Часовщик вернулся к прежнему надменному виду.

– Выходит, ответом была «тишина», – невозмутимо произнесла графиня, вновь удобно устроившись в кресле. – В таком случае, полагаю, мы готовы перейти к последнему этапу?

– Я могу быть кем-то, если смотреть мне в лицо. Я становлюсь никем, если…

– Вы ведь уже загадывали её? – несмело шепнула кормилица и тут же осеклась.

Разгневанный Часовщик метнул в неё острый взгляд и процедил:

– Замолчи, щёлк-щёлк-щёлк! Замолчи! Только попробуй помочь, худо будет!

«Из заготовленных была одна. Та, что предназначалась для меня. – И вот она мысленно вновь вернулась к вопросу: – Кто надиктовал ему эти загадки и зачем?»

А Часовщик уже произносил последнюю:

– «Я могу быть кем-то, если смотреть мне в лицо. Я становлюсь никем, если взглянуть на мою спину. Я кто-то и никто одновременно. Так кто же? Кто же я?»

Нечто похожее Мария уже слышала. Она опустила голову и прижала пальцы ко лбу, силясь припомнить формулировку. Припомнить красивый голос маменьки, напевающий ей загадку, сквозь пелену дремоты.

«Только послушай, дорогая, – говорила та, обнимая со спины. – Кто бы ни посмотрел, увидит себя. Но только обернуться, и не углядеть никого. Подумай. Не сомневаюсь, что она тебе по силам».

– Сдаёшься? – не скрывая злорадства, поинтересовался Часовщик.

Графиня тут же отняла руку от лица и посмотрела на духа. Похоже, он неверно истолковал её заминку.

– Напротив. Я готова отвечать. Зеркало! Вот что ты загадал.

– Обманщица, щёлк-щёлк-щёлк! Эта старуха и другие рассказали тебе, да? Ты знала! Знала все ответы!

– Смеешь упрекать меня во лжи? Сам заставлял песок сыпаться быстрее. – Мария сардонически усмехнулась.

Предыдущие жертвы были так напуганы, что и не замечали подлой уловки, и это не говоря о том, что все трое никогда не сталкивались с потусторонним. Графиня не сомневалась, что, дай он больше времени на раздумья, они бы тоже справились.

– Я же солгала лишь тогда, когда назвала твои часы бездарными. Все твои творения восхитительны.

Но никто и никогда больше не вспомнит о тебе как о великом мастере.

Отвратительное лицо корчилось в злобных гримасах, словно каждое слово жалило его пуще пчелиного укуса. Часовщик вдруг затрясся, как если бы хозяин марионетки дёрнул за все ниточки разом. Его руки изгибались под неестественным углом, ноги бились о пол, будто он пытался сбросить с них кандалы. Кресло не выдержало напора, и призрак повалился вместе с ним на пол.

– Тебе не понять, каково быть великим, создавать нечто великолепное, а потом лишиться всего, щёлк-щёлк-щёлк, – тихо заговорил он.

Графиня поравнялась с мужчиной.

– Когда жена и сыновья оставили меня, я запил. По-страшному. Но всё равно творил. А пот ом…

Мастерскую всегда наполняло тиканье десятков часов – симфония, сочинённая только для него одного.

Он склонился над тисками, где были зажаты будущие часы для офицера – массивные, с крупной крепкой пружиной.

Часовщик не успел толком понять, что именно случилось. Пружина дрогнула. Раздался оглушительный ЩЁЛК. Осколок острее бритвы попал в глаз, и кровь хлынула на испорченные часы.

Возвышаясь над ним, Мария не чувствовала ни намёка на жалость, какими бы ни были обстоятельства, по которым Часовщик не мог заниматься любимым делом. Вместо того чтобы отыскать новый путь, чтобы вновь вскарабкаться к успеху, он предпочёл опуститься в яму, да ещё потащил за собой невинных.

– Ты стал убийцей. И даже прекраснейшие из твоих часов не оправдают этих преступлений.

Его подбородок мелко подрагивал. Казалось, стыд за себя взял над ним верх. Он тёр свой глаз, будто вытирал слёзы. Рубаха сползла вниз до локтей, и теперь Мария видела, что вокруг запястий духа вились буквы на ином языке.

– Не хотел. Я не хотел убивать, щёлк-щёлк-щёлк, – неожиданно разоткровенничался Часовщик.

– Продолжай, – сказала Мария, когда дух запнулся и погрузился в молчание.

Слушая его, она не оставляла попыток прочитать слова на его коже, но разглядела только слоги: «vin…» и «vio». Будто почуяв интерес к надписям, Часовщик растянул руки вдоль тела, тем самым спрятав буквы от её глаз.

– Он уверил, что иного выхода не существует. Он обещал, что я смогу вновь создавать часы, если… если соберу для него души семерых. Ни больше ни меньше.

Оправданием сего служило весьма циничное убеждение: «Это вовсе не убийство». Убитым может быть исключительно тот, кто этого не заслужил. Часовщик же действовал благородно и очищал город от мрака, глупости и высокомерия.

Мария силилась выяснить о личности кукловода чуть больше, но Часовщик замкнулся в себе. Алый глаз смотрел неподвижно в одну точку, а костлявое тело, которое до этого излучало силу, ослабло. От враждебного духа осталась лишь тень, которая так и не обрела покой.

И хоть сейчас он уже не казался способным на злодеяния, графиня не знала, что будет дальше. Это незнание приводило в замешательство. Она не чувствовала себя спокойно. Ведь в мире сверхъестественного она до сих пор была слепым котёнком, который шёл наугад, доверяя слуху, обонянию, чутью.

В голове царил кавардак. Не зная, как поступить, графиня потянулась к неподвижному Часовщику. Быть может, разобравшись с толкованием слов на его руках, она наконец-таки подберётся к таинственному незнакомцу ближе?

Только графиня коснулась ледяного духа, как тот страшно заверещал. Краешком глаза она уловила, как оконная рама с грохотом разбилась на несколько осколков. Безотчётно Мария отшатнулась, но