Читать книгу - "Безумие толпы - Луиза Пенни"

сказал Бовуар. – Теперь я спрошу тебя еще раз, потому что ты мне нравишься и я не хочу, чтобы у тебя были крупные неприятности из-за воспрепятствования следствию по делу о попытке убийства. Ты уверен, что не записывал лекцию?

– Слушайте, работа здесь не пыльная и платят хорошо, я бы не хотел ее потерять из-за противозаконной записи. Меня все время просят, в особенности ребята, которые хотят потом нелегально продать запись какого-нибудь выступления. Вы сами сказали: вид отсюда – лучше не бывает. Но я не занимаюсь такими вещами. Любой, кто посмотрит запись, сразу скажет, откуда велась съемка, и я буду по уши в дерьме.

– Ты в последнюю неделю заходил в здание?

– Нет. Зачем?

– Никто не просил тебя пронести что-нибудь внутрь?

– Типа хлопушек? – Когда парень понял, что инспектор не ответит на его вопрос, его глаза широко раскрылись. – Вы говорите про пистолет? Вот было бы классно.

Шеф ошибается, думал Бовуар, возвращаясь в машину. Этот парень не хорек. Он росомаха.

Теперь ему предстоял разговор со звукооператором. Он остановился на подъездной дорожке к ее дому, с крыши которого ему махал огромный Пер-Ноэль. Из машины Жан Ги заметил «стадо» новогодних северных оленей на газоне перед домом, у всех мигающие красные носы. Забавно.

Ему типа понравилось.

Пришла эсэмэска от Изабель: они с Гамашем ехали в местное отделение полиции допрашивать стрелка – Эдуарда Тардифа.

«Скоро приеду», – ответил он, потом поднялся по ступенькам крыльца и принялся звонить.

* * *

– Ну, что удалось выяснить? – спросил Гамаш полчаса спустя.

Начальник отделения, которого они хорошо знали по прежним расследованиям, уступил им свой кабинет.

– Я говорил с осветителем и звукооператором, – сказал Бовуар. – Оба студенты театрального факультета.

Он не стал доставать свои записи. Не требовалось. Запоминать особо было нечего.

– Осветитель говорит, что он спал, пока не затрещали хлопушки. Он говорит, что ни для кого не записывал лекцию, но это маленький говнюк. Сомневаюсь, что он подчиняется правилам.

Гамаш подавил улыбку. Именно такими словами начальник отделения описал в свое время агента Бовуара, когда Гамаш нашел того в подвале.

– А звукооператор? – спросила Изабель. – Она что-нибудь видела?

– Нет. Ее вообще пригласили только утром. Она появилась за час до Робинсон, а в зале не была с начала каникул. Она все время оставалась в закулисье. До сих пор еще опомниться не может. Я попросил нашего психолога поговорить с ней.

Гамаш кивнул. Перед ним был все тот же Жан Ги, с которым он познакомился много лет назад. Добрый человек в дрянной одежде.

Раздался стук, дверь приоткрылась, один из агентов просунул внутрь голову:

– Старший инспектор, адвокат приехала.

– Merci. Проводите ее в комнату для допросов, пожалуйста. А через десять минут приведите туда месье Тардифа.

– Entendu[54].

* * *

– Вот как, оказывается, можно прекрасно провести время в канун Нового года, Арман, – усмехнулась адвокат Лакомб, положив планшет и телефон на металлический стол. Она кивнула в сторону Бовуара и Лакост. – Святая троица? Экая огневая мощь для дела, которое уже закрыто.

– Ой ли? – сказал Гамаш, садясь.

– В смысле – закрыто ли? Я думаю, все к тому идет. У моего клиента чистая биография. Он сотрудничает со следствием. Не сопротивлялся при аресте, а покушение трудно назвать серьезным.

– Ну и списочек вы предъявили – из лжи и полуправды, – фыркнула Изабель. – Мои люди с трудом отобрали у него пистолет, он стрелял в переполненном помещении и чуть не вызвал панику, а профессора Робинсон не убил только потому, что старший инспектор оттолкнул ее в сторону.

– Это все особенности восприятия, инспектор. – Лакомб подалась вперед. – Послушайте, Эдуард Тардиф порядочный человек, просто сбитый с толку. Он втемяшил себе в голову, что идеи профессора Робинсон каким-то образом угрожают ему. А враждебно настроенные медиа еще больше взвинтили его. К этому добавились фейки в прессе. Он выстрелил наугад…

– Два раза, – сказал Бовуар. – И почти попал.

– Но все же не попал. А кто станет утверждать, что не в этом состояло его намерение – промахнуться? Если бы он хотел ее убить, то убил бы.

По кивку Гамаша привели Эдуарда Тардифа.

Не считая краткого эпизода в спортзале, Гамаш видел его впервые.

В комнату для допросов вошел мужчина лет пятидесяти с небольшим. Крупный, мощного сложения.

– Можете снять это. – Гамаш показал агенту на наручники, сковывающие внушительные запястья Тардифа, затем, представившись и назвав своих коллег, обратился к задержанному: – У нас к вам несколько вопросов, месье.

– Прежде чем вы начнете, – проговорил Тардиф, – скажите, как себя чувствуют люди, попавшие в больницу.

Его голос соответствовал внешнему облику. Хрипловатый, грубый. Похожий на рык. Но не злобный, отметил про себя Гамаш.

– В основном синяки и царапины, – ответила Изабель. – Шок. Один человек все еще в больнице. За ним наблюдают. Подозревают инфаркт.

– Надеюсь, выкарабкается.

– Если он умрет, вам будет предъявлено обвинение в убийстве, – предупредила Изабель.

– Максимум в убийстве по неосторожности, – прибавила адвокат Лакомб.

– Начнем? – спросил Гамаш. – Мы надеемся, вы объясните нам кое-что.

Он посмотрел на Лакост, и она приступила к допросу.

Для начала она задавала обманчиво простые, легкие вопросы, чтобы Тардиф расслабился. Адрес проживания, возраст, место работы.

– Лес, – сказал месье Тардиф, отвечая на последний вопрос.

Это была простая правда, произнесенная без малейшего сарказма. Эдуард Тардиф пилил деревья и заготавливал дрова на продажу. Ездил в лес на лошади, потому что въехать в лес на тракторе было невозможно.

Он валил деревья, а потом вывозил из чащи по одному стволу.

– Пилю те, что уже умирают, – объяснил он.

– И вы работаете один? – спросил Гамаш.

– Иногда с братом, но в основном один.

– Опасно работать в одиночку в глубине леса, – сказала Лакост.

– Ну, молодежь сегодня не любит тяжелой работы. А мне одному нравится. Никто меня не беспокоит.

– И никто не спасет, если возникнет необходимость, – заговорил Жан Ги.

Тардиф перевел взгляд на него:

– Можно умереть в местах и похуже леса. И худшей смертью.

– Например, быть застреленным или раздавленным в переполненном зале? – спросил Бовуар.

Тардиф прикусил верхнюю губу нижними зубами, втянул ее в рот.

– Месье Тардиф не собирался убивать профессора Робинсон, – вмешалась адвокат Тардифа. – Только напугать хотел.

– Мы допрашиваем не вас, адвокат Лакомб, – сказал Гамаш. – Пожалуйста, позвольте ответить вашему клиенту. – Он снова повернулся к Тардифу. – Я полагаю, вы можете говорить и сами. А еще я думаю, вчерашнее происшествие не было внезапным полетом фантазии. Что было у вас на уме?

– Я советую вам не отвечать на этот вопрос, – сказала адвокат.

Тариф посмотрел на нее, потом на трех полицейских Sûreté.

– Я научился моему