Читать книгу - "Розы для киллера - Наталья Александрова"

— Короче, Владимир Иванович, — прервала художникаГромова, сняв очки и положив их на стол, — по вашему темпераментномурассказу я поняла, что вы покойную не любили.

— Ну вы делаете слишком поспешные выводы! —вскричал Пятаков. — В нашей среде, среде художников, коллекционеровживописи, искусствоведов — да, я думаю, и в любой другой профессиональнойсреде, — все говорят друг о друге плохо, злопыхательство — совершеннонормальный способ оценки своих коллег. Тем более учитывая Аделаидин трудныйхарактер… Но все же у нас с ней отношения были лучше многих, вы можете спроситького угодно…

Да уж не беспокойтесь, спрошу, — пообещала АннаНиколаевна, — и уже спрашивала. И мне рассказали, что в последнее времяАделаида Верченых к вам благоволила, — пригласила вас на свой последнийвернисаж, а он был для очень узкого круга.

— Да, — неохотно ответил Пятаков, — и наинсталляцию. А она тоже была только для избранных. Вы не представляете, сколькоу меня сразу появилось завистников!

— Кстати о завистниках, — задумчиво протянулаГромова. — Вы не могли бы сказать, кто конкретно мог желать вам зла илипричинить вам неприятности?

— Желать мне зла? — Художник оторопело уставилсяна свою собеседницу. — А что такое? Меня кто-то оклеветал?

— Возможно, что и так, мы проверяем. Так все же какиеотношения у вас были с Аделаидой Самсоновной?

— Обычные, — угрюмо сказал Пятаков.

— Да? А мне рассказали, что буквально накануне вы спокойной крупно поспорили, — выбросила Громова из рукава козырнойтуз. — И о чем, интересно?

— Разве те, кто вам рассказал про наш спор, не слышали,о чем он был? — съязвил Пятаков. — Я оказался прав, Аделаидаблаговолила ко мне не просто так, она хотела иметь какие-то дела с моей женой,жена уже два года живет за границей…

В Германии, мне это известно, — вставила Громова и,видя, что Владимир Иванович неприязненно на нее покосился и замолчал,подстегнула его: — Ну-ну, дальше.

— Дальше и говорить нечего, я отказался наотрез.Аделаида же не любила, когда ей перечат, вот мы и расстались, недовольные другдругом.

— Это было за два дня до ее убийства?

— Зачем вы спрашиваете, если сами все знаете! —разозлился Пятаков.

— Однако после разговора с Аделаидой вы тем не менеезвонили жене в Гамбург, и не один раз.

— Имею право!

— Разумеется, но, учитывая то, что до этого вы незвонили ей больше года и она вам тоже, это выглядит странно.

— Послушайте, я что, у вас подозреваемый номер один,раз проверяются мои телефонные разговоры. Может, и телефон поставлен напрослушивание?!

— Телефон ваш никто не прослушивает, но вы можете мнесказать, зачем звонили жене?

— Это никак не связано с убийством Аделаиды, и отвечатьна такой вопрос я не буду, — твердо сказал Пятаков.

— Ну что ж, тогда скажите мне, уважаемый ВладимирИванович: в последнее время у вас не пропадали какие-либо вещи?

Пятаков рассеянно пожал плечами:

— Честно говоря, не могу припомнить.

Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся, — зловещепротянула Громова. — А пока, может быть, вы мне расскажете, как обстояли уВерченых дела с противоположным полом?

— С мужчинами? Уж простите, но сплетни мнепересказывать неохота!

— Владимир Иванович, не забывайте, что вы находитесь скабинете следователя. Если вам задают вопрос, то на него нужно отвечать, темсамым оказывая помощь следствию. И я вовсе не призываю вас пересказыватьсплетни, я только прошу рассказать, что вам лично известно.

— Что может быть мне лично известно? Только с чужихслов. — Пятаков заметил, что Громова недоверчиво сощурилась, иразозлился. — Все знали, что Аделаида к молодым художникам неравнодушна,она этого и не скрывала. Вечно то одного, то другого в гости зовет — картиныпосмотреть, об искусстве поговорить и так далее… Вечеринки у нее часто бывали.И всегда — гости расходятся, а какое-нибудь молодое дарование она подблаговидным предлогом задержит… но про это вам лучше спросить дам из галереи,они вам все в подробностях доложат. — В голосе Пятакова появилисьсаркастические нотки.

— А вы, Владимир Иванович, простите за нескромныйвопрос, никогда… под благовидным предлогом, как вы только что изволиливыразиться, не оставались?

Послушайте, — Пятаков сделал огромное усилие, чтобы несорваться и не нахамить противной следователыпе, — заявляю вам совершенноофициально, что я не только не имел с покойной Аделаидой никаких личных дел, нои никогда не был в ее квартире. Не понимаю, как вам это могло прийти в голову.

— Вы же сами только что говорили про молодые дарования…— посмеивалась Громова.

— Ну, знаете, — Пятаков обиделся, — я человекнесколько устаревших моральных принципов, потом я уже не молодое дарование… И вконце концов, почему вас так интересует моральный облик покойной? Она была,прямо скажем, не юная девушка, за которой нужно присматривать, и совершенносвободна — зачем же так копаться в ее личной жизни?

Владимир Иванович! — Громова остановила его, дажеповысив голос, чего обычно избегала. — Давайте договоримся: вопросы здесьзадаю я. Но в виде исключения я объясню вам свой интерес к личной жизнипокойной. Дело в том, что убийца Аделаиды Верченых инсценировал ограбление. Всеящики столов и шкафов вытащены и опустошены, деньги и драгоценности исчезли, а,по словам свидетелей, покойная держала дома кое-какие суммы в валюте и золотыеукрашения. Но во-первых, признаки ограбления слишком очевидны, я им не верю,они созданы напоказ, преступник как бы говорит нам: посмотрите, перед вамитипичное, классическое ограбление. А во-вторых, присутствуют признаки того, чтоу покойной был гость, с которым она была хорошо знакома. По-видимому, они пиликофе и спиртное. Убийца постарался скрыть следы такого времяпрепровождения, носделал это неумело: он вымыл чашки и рюмки, но не так, как это делала самахозяйка. На всей ее посуде имеются следы жидкости для мыться посуды «Фери», адве чашки и две рюмки вымыты наспех просто горячей водой и стоят на сушилкечуть в стороне от остальной посуды. Кроме того, в баре покойной довольно многобутылок со спиртным и на всех бутылках имеются отпечатки пальцев, — накаждой бутылке отпечатки самой Аделаиды Самсоновны, на многих — отпечаткидругих людей. Это нормально: люди наливали себе напитки и оставляли отпечаткина бутылках. И только на одной бутылке с армянским коньяком «Наири» нет никакихотпечатков. Совершенно никаких. А бутылка наполовину выпита. Значит, ее брали вруки, и не раз. Почему же нет отпечатков? Потому что их стерли. Следовательно,именно из этой бутылки в вечер своей смерти пила коньяк Аделаида СамсоновнаВерченых с тем неизвестным, кто позднее ее убил… Должна вам сказать, чтоотпечатки пальцев тщательно стерты и с других предметов, на которых они былинаверняка: с дверных ручек, например, и на входной двери, и на двери ванной. Ноотсутствие отпечатков пальцев в этих местах не так много говорит нам, какотсутствие отпечатков на бутылке: любой грабитель точно так же стер бы их.