Читать книгу - "Искатель, 2001 № 06 - Журнал «Искатель»"

— Я не умею ездить, — пискнул Костя.

— Садись, если хочешь жить!

— Надо забрать аппаратуру…

— Потом вернемся, если уцелеем.

Северцев помог физику взобраться на лошадь, вскочил в седло сам, взял в руку узду Костиной лошади и стукнул пятками в бока своего коня:

— Н-но, родимый, аллюр три креста!

Такой скачки в жизни Северцева еще не было.

Он гнал лошадей так, что камни, скалы и деревья слились по сторонам в одну полосу. Лошади, умницы, понимали, что спасают не только всадников, но и себя, и мчались изо всех сил, инстинктивно выбирая единственно правильный путь.

Баба-скала и лик бога-зверя Ширем Мината остались за спиной, скрылось из глаз ущелье, ушла назад долина, а Северцев все гнал и гнал лошадей, пока не почувствовал границу опасной зоны.

На перевале они остановились.

Костя, скакавший с закрытыми глазами, вцепившись обеими руками в шею лошади, зашевелился и выпрямился.

— Что… уже приехали?

Северцев оглянулся.

Над горной грядой, в той стороне, откуда они бежали, встали дуги и струи бледного сияния, складываясь в морду зверя, чем-то напоминающего бога Ширем Мината. А затем прилетел гулкий, очень низкий, почти неслышимый ухом, звуковой удар.

Больно рванулось сердце в груди, заложило уши, глаза застлала красная пелена.

Вскрикнул Костя, испуганно заржали лошади. Однако беглецы были уже далеко от «горла» глубинника, и инфразвуковая волна потеряла свою смертельную силу.

Свет над горами погас.

Но Северцев и его спутник продолжали смотреть на конус горы Иикту и ждать появления новых чудес. Ждали долго, пока совсем не стемнело. Потом поняли: глубинник втянул все свои измерительные инструменты под землю и больше не появится. Последний инфразвуковой удар был его криком прощания.

Но Северцев чувствовал, что прощался с ними глубинник ненадолго.

Пришла пора контакта.

Гарольд МАЗУР

БУМЕРАНГ

Тщедушный человечек на свидетельском месте теребил краешек своего галстука. Он был секретарем Рейнора и одним из двоих людей, которые оказались в доме окружного прокурора тем вечером, когда его убили.

Я спросил его:

— Не говорил ли вам Рейнор в день своего убийства, что собрал против обвиняемого улики, которых достаточно, чтобы отправить его на виселицу?

— Возражаю! — Сэм Лобак, адвокат защиты, вскочил на ноги, и его щекастая физиономия налилась краской.

— Поддерживаю, — прошипел судья Мартин, даже не взглянув на меня.

Так было в течение всего процесса: Лобак заявлял протесты, судья поддерживал их. И все это именовалось правосудием. Та дама перед зданием суда, держащая в руке весы, должно быть, смеялась во всю свою каменную глотку. Хотя в происходящем не было ровным счетом ничего смешного.

Лобак ухмыльнулся и опустился на стул рядом со своим клиентом.

Я посмотрел на обвиняемого, и глаза мне застила белая сверкающая пелена ярости. У меня не было ни малейших сомнений — это он убил моего начальника, окружного прокурора Рейнора, единственного человека, которого я уважал и которым восхищался.

По определенным меркам жизнь Фрэнка Хаузера вполне удалась. Кровью, потом и тяжким трудом сотни людей он сколотил (и сохранил) три огромных состояния. Хаузер содержал притоны, ночные клубы, игорные автоматы, проводил лотереи, возглавлял «крыши» — словом, занимался всем, что приносило хороший доход.

Он был изящным мужчиной, гладким, скользким, холодным и смертельно опасным, как гремучая змея. Теперь этот гнойный прыщ на теле человечества презрительно ухмылялся, развалившись в кресле.

Всякий раз, когда Хаузер дергал за веревочку, по меньшей мере двое политиканов тотчас пускались в пляс. И вдруг, совершенно неожиданно, два месяца назад ветры перемен забросили в окружную прокуратуру Дэна Рейнора. А Дэн Рейнор был неподкупен. Ни у кого на свете не хватило бы денег, чтобы купить его. Сам по себе Дэн Рейнор не представлял опасности, но в паре со своим следователем по особо важным делам, Томом Гэгэном, серьезно угрожал организации и самому существованию преступной машины Фрэнка Хаузера.

Гэгэн был лягавым до мозга костей. Неутомимо и дотошно собирал он улики против Хаузера и собрал столько, что большого босса, а с ним и еще пять-шесть важных шишек, вполне можно было бы отправить на виселицу.

Поэтому Рейнор, разумеется, должен был умереть. Улики должны были испариться из сейфа. И Гэгэн… Впрочем, в том-то и вопрос. Где Гэгэн? Единственный человек, который может доказать принадлежность Хаузера к этому «цветнику».

Где он — на дне реки? В бегах? Подкуплен? Этого я не знал. А если бы и знал, вряд ли очень помогло бы мне сейчас.

Потому что убийство было обстряпано по высшему разряду, комар носу не подточит; И Хаузер, несомненно, выйдет сухим из воды.

Присяжные были подкуплены и уже получили свою мзду. Я понял это на второй день слушаний. Более того, не кто иной, как Хаузер посадил Мартина в судейское кресло, и теперь судья будет выгораживать его, даже если для этого придется переписать уложение о вещественных доказательствах. Без Гэгэна я не мог сделать ровным счетом ничего.

Как же мне хотелось вызвать Гэгэна свидетелем! Чтобы он во всеуслышанье дал показания, прежде чем судебные приставы волоком вытащат его из свидетельской ложи. Конечно, это не поможет вздернуть Хаузера, но, по крайней мере, Гэгэна услышит публика, услышат газетчики, и, быть может, мир, наконец, узнает, какие делишки творятся в нашем достославном городке.

Потому что в тот вечер, когда убили Рейнора, Гэгэн был в его доме. Он сидел в другой комнате, но, услышав выстрел, успел заметить, как от дома отъехала машина и помчалась по улице. Это была машина Хаузера, Гэгэн узнал ее.

Но Гэгэн исчез.

Я сжал кулаки. Пятьдесят тысяч? Сто? По меркам Хаузера, такие деньги — крохи для цыплят. Но они способны вскружить голову даже такому человеку, как Гэгэн. Уж я-то знаю. Мне и самому предлагали. До сих пор помню, какой это соблазн. Но если бы я принял взятку от убийцы Рейнора, как бы я потом уживался с самим собой?

Оружие, из которого застрелили Рейнора, подбросили в окно его кабинета. Это был старый автоматический кольт армейского образца. Такие выпускались миллионами, и найти владельца было невозможно. Пистолет уже приобщили к вещественным доказательствам. Я взял его и показал человеку, сидевшему в свидетельском кресле.

— Когда вы услышали выстрел и вбежали в кабинет, где именно лежал этот пистолет?

Секретарь Рейнора облизал губы и, потупив взор, ответил:

— Возле свесившейся руки мистера Рейнора.

Я был так потрясен, что на миг оцепенел и застыл на месте, тупо глядя на свидетеля. По залу суда