Читать книгу - "Подлец - Вадим Новосадов"

Судьба, однако, вела его только вниз, куда-то в тёмный подвал, в сопровождении душегубов, на этот раз – в милицейской форме. Они заявились в банк с изъятием документов, потом к нему на дом с обыском. Ничего компрометирующего не нашли, повезли в наручниках в СИЗО. В камере для допроса его ждали двое следователей со зловещими ухмылками, в изношенных старомодных костюмах, один со щеками хомяка и выпертым брюхом, на котором не сходился пиджак, другой худой, изрытый морщинами. Вели разговор грубо, витиевато и без протокола.

- Пропала твоя молодая жизнь, - говорил худой хриплым голосом. – Хорошие костюмы носишь… Небось от Кардена? – пощупывал он лацканы пиджака Сергея.

- Хочешь, тебе подарю, - невольно огрызнулся Сергей.

Дохлый следователь ударил его по щеке и выставил указательный палец.

- С нами повежливей, змеёныш, - из его рта разило, как от унитаза. – Тебе будет кому отдать костюмишко в общей камере… Там ждут не дождутся таких, как ты, свежих фруктов… Быстро закукарекаешь… А то ты разъелся, смотрю, на краденых миллионах.

- Нет, Петрович, - отозвался напарник, - погодим его в общую. Ему там могут привет передать – пером в бок, от тех, кого он надул.

- Ты прав. Пока отведём ему отдельный «нумер». Будешь нам оттуда постукивать, как дятел. А не будешь, мы подселим пару сестричек, - чтоб научили тебя на карачки вставать и правильно кукарекать, для начала.

Нельзя сказать, чтобы Сергей не струсил, но оторопь всё же постепенно таяла, когда он, вкусив их метафорично-гротескный жаргон, ощутил перебор в их нахрапе, в чрезмерном старании взять на понт. Похоже, не о торжестве законности печётся этот народ, а значит, не всё так безнадёжно. Впрочем, нужно осторожней с ними, а то не заметишь, как попадёшь в их сети: эти старорежимные инквизиторы и в диких нравах капитализма не потеряли своего коварного мастерства. Его об этом предупреждали.

- А если отбросить весь этот пустобрех, то что конкретно вы от меня хотите? – спокойно спросил задержанный.

- А ты угадай с трёх раз! – они зло усмехнулись.

- Я не играю в загадки.

- Мы знаем, во что ты играешь. Но с нами не поиграешь. Выбор-то у тебя не велик. – Худой стал загибать корявые пальцы. – первое – мы можем упечь тебя за решётку, второе – можем упечь за решётку на долгий срок, и третье – отпустить… Что выбираешь?

- Отпустить! – весело воскликнул Сергей.

Они рассмеялись.

- А парень-то не дурак! А-а?! Это будет стоить тебе пару пустяков – заложи своих боссов, расскажи, как ваша система надувает государство, вывозит капитал за кордон. И будешь свободен.

- Ага! Ногами вперёд! – язвил Сергей.

- Правильно, - быстро среагировал допросчик. - Но это не наша забота, что с тобой станется за пределами этих стен. Думаю, тебе хватит тех бабок, которые ты у них свистнул по компьютеру, чтобы надолго схорониться от них. Ты же вёрткий малый, - говорил следователь тихо, наклоняясь к его уху. – Выкрутишься.

- Что там насчёт первого варианта? – невозмутимо спросил Сергей, поковырявшись в ухе.

Следователя вытянуло, как от удара плёткой по спине.

- нет ничего проще, - он пытался осадить арестанта равнодушным презрением, но верхняя губа нервно подёрнулась: какой конфуз, не до конца отрепетированная роль! Должно быть, у них конвейер, на импровизацию сил не хватает, зарплата-то – шиш с маслом. – Некто Василий Здор дал на тебя показания, как ты замочил некоего Виктора Приходько, как ты проводил махинации с собственностью через банк вместе с этой компанией. Ещё и тёща твоя стала колоться против тебя. Ты в навозе по уши. Он протянул руку напарнику, выхватил у того стопку печатных листков и швырнул в Сергея.

- Читать будешь в камере, - обозлённым фальцетом завершил допрос он.

В одиночке Сергей перечитывал копии показаний Васи и тещи: всё было правдой. Разумная доля страха предостерегала теперь его от опасной мысли, зародившейся в нём с самого начала: превратность судьбы, бросавшей его из огня да в полымя, была только игрой, имевшей целью укрепить его дух. Подвальный запах мрачной камеры не располагал к оптимизму и быстро изводил прыть. А ведь ему не один день проводить время в этой тюремной экзотике.

Первую ночь он спал мало и тревожно, вздрагивал, когда вдруг просыпался, не понимая, где он и что с ним. Чтобы избавиться от этой кошмарной прострации, он стал лихорадочно думать, как спастись. И вот решил, что первым делом ему нужно попасть в общую камеру, чтобы иметь связь с миром через особый тюремный телеграф.

На следующий день во время допроса он вёл себя ещё более дерзко, отказался давать какие-либо показания, заявив, что в протоколах всё ложь, и потребовал адвоката.

Его поместили в общую камеру. Перед ним предстала жутковатая картина: камера была забита полуголыми человеческими телами, удушливый воздух свинцом ложился на лёгкие, ещё и зловоние от параши сбывало дыхание. Везде, где можно, висело застиранное бельё; десятки глаз с недобрым любопытством впились в новичка, вызывающе одетого в шикарный костюм и лакированные туфли. Половина народа вообще стояло – не хватало ни коек, ни даже места на полу, только несколько человек полностью занимали свои «шонки» - видать, паханы, - остальные теснились по нескольку человек, головы выглядывали даже из-под нар. Ещё и по реакции угадывался статус каждого узника в здешней иерархии: блатных появление новичка не оторвало от их занятий – игры в карты или чтения газет; приблатнённые оценивали его, чтобы испытать и определить его статус; другим было всё равно; опущенные – педерасты, низшая каста – таила злорадство: авось их ряды пополнятся.

Сергей знал, что здесь любое слово и действие на вес золота, незначительная неосторожность может стать роковой – тут или пан или пропал. Уронишь один раз честь, уже не подберёшь. Только достоинство в этом первозданно-диком мужском мире имеет значение.

Он прислонился к стене – и так будет стоять хоть до обморока, но не позволит себе сесть на пол или попросить уступить место, - его пригласят, когда дойдёт его очередь спать на «шонке».

Но скучать здесь не приходилось. Он и не заметил, как его обступили полукольцом. На лицах застыло возбуждённое ожидание жестокого представления. Отделились два субъекта с дурашливыми физиономиями, обнялись, картинно выламываясь и неуклюже выкидывая ноги, наподобие танцовщиц из «Орфея в аду», и запели:

Пусть всегда нету солнца,

Пусть всегда небо в клетку,