Читать книгу - "Гром над пионерским лагерем - Валерий Георгиевич Шарапов"

уткнулся в сочную, ровнехонькую полянку, которая так и стлалась под ноги, как зеленый ковер.

Подельник, томно вися на плечах, все нудил, а Князь потянул носом — точно, пахнет болотом, тухлыми яйцами, прелью, сладковато и липко. Болота он знал, как никто, даже когда нянька-чухонка[7] на даче под Гельсингфорсом пугала пейками подколодными, чтобы не ходил по топям, он все равно лез. Правда, такие полянки всегда обходил — это погибель.

«Дурная была идея с ограблением. Нахрап, бред и шум. А теперь тащить этот мешок с костями…»

Идти было непросто, ноша дергалась и скребла по снегу кривыми ногами. Князь скинул подельника с плеч, приказал:

— Сам дальше.

Тот заныл:

— Не могу!

— Прекрасным образом можешь.

— Князь, не было такого уговора. Не договаривались… мусора-то… можно ж было… ох! Чего ты пистолет у него сразу не забрал, ведь очень просто же…

— Просто, — отозвался Князь, соображая: «Что теперь? Сейчас нагонят. Патрон на него тратить — нет, и так осталось только три. И выстрел услышат. Времени в обрез, и все до такой степени деструктивно…»

Возникла идея. Князь заботливо спросил:

— Больно?

— Спрашиваешь, — простонал тот, — прям под лопатку угодила, стерва. Аж горит все. Попить бы.

— Давай, давай, — проворковал Князь, бережно подтаскивая его поближе к полянке, — вот тут сядь, и водица рядом. А можно и клюковки.

— Клюковки! — повторил тот со щенячьим восторгом. — Она лечебная, мигом все снимет. — Тут он увял и спросил плаксиво: — Или хана мне, а?

Он жалко ухмылялся, и рот у него был несвежий, обметан белым, Князя передернуло, он отвернулся. Раненый, осознав, что помогать ему не станут, подобрался на брюхе к воде и принялся хлебать холоднющую воду.

— Во, и силенок прибавилось. Весна же, а? Такой на севере нет.

— Нет, — подтвердил Князь, прислушиваясь.

Погони пока не слыхать, но она близко. Вот вверху каркнул ворон. Прилетел, носатый, в широких неопрятных штанах, сел на корявую ветку, точно в ожидании. Раненый неловко повернулся, охнув, снова оперся на пень, принялся причитать:

— Клюковки бы, а. Вон же она, рукой подать. И полянка вот какая чистая, хорошая полянка, ни кочки.

Князь согласился:

— Ни кочки. Ровнехонькая полянка.

Тот посидел, по хамству и глупости полагая, что друг ринется ему клюковки набирать. Потом дошло, кряхтя, поднялся сам, пошел по чистой этой полянке, покрытой такой плотной густой травой, даже лужиц не видно.

Сделал шаг, другой, третий.

Почуяв, что ноги утопают, он замешкался — и тотчас ушел по колено, помедлил еще — и вот уже холодная жижа засосала выше колена. Он завопил, начал рваться — и сразу оказался плотно охвачен жижей по самую грудь. Осторожно выдохнул, тихо-тихо, сообразив наконец, что сейчас не то что кричать — дышать нельзя, так тянуло за сапоги вниз.

— Помоги…

Князь отозвался с края полянки:

— Чем же мне помочь тебе?

Он уже омыл лицо, а теперь какой-то щепкой вычищал под ногтями грязь.

Раненый торчал в трясине, умирая, — так грешников, утягиваемых чертями, изображали на соловецких фресках — рот киноварью, глаза вылезают из орбит. Князь усмехнулся: «Падший ангел Дионисия, разве без золотого фона…»

— С-сука, — прошелестел «падший», совершенно не думая о том, что тратит последнее дыхание. — Я ж за тебя…

— В огонь и воду, помню, — подтвердил Князь. — Так вот вода, как раз кстати. Теперь просто тони. — И пропел негромко: — Со святым упокой…

Обезумев, утопающий дернулся наугад — и все, его засосало. Последний вздох, поднявшись пузырем, схлопнулся в весеннем тумане.

Князь перекрестил топь, проговорил:

— Грязь к грязи. — И принялся стягивать свой сапог.

Ворон недовольно каркнул и полетел по своим поганым делам.

Глава 2

Снова та же почта, только людей прибавилось и внутри, и снаружи. На улице волновался народ, в основном пенсионеры и свободные трудящиеся, желающие переправить деньжата родичам в условную Тьмутаракань. Внутрь никого не пускали.

Капитан Волин, прибыв, первым делом отправил Яковлева прочесать лесопарк. Яковлев унесся со своей командой по кровавым следам. Волин принялся за дело. Медик из ближайшей больницы завершил свою скорбную работу, сказал:

— Пулевое ранение в голову, пуля попала в переносицу, смерть наступила сразу. Сама пуля внутри, что-то об оружии можно сказать после вскрытия.

— «Вальтер» это был, — сказала почтальон Мила.

— Спасибо, Самохина, — сказал Волин.

Само собой «вальтер», с первого раза узнала. А когда прибыла группа, то долго пыталась вспомнить, куда дела Семеновский пистолет, из которого стреляла по налетчикам, причем сам пистолет держала в руках.

Яковлев еле сумел отобрать у девушки оружие, медик дал ей нюхнуть нашатырю, и только тогда товарищ Мила пришла в себя, и то не до конца. Ни с того ни с сего начинала что-то болтать и, даже вымыв руки, продолжала принюхиваться. Голосом густым и низким, как у молодой коровы, причитала:

— Порохом пахнет.

— Перестань, — приказала начальник отделения Фокина, Зинаида Ивановна.

Она держалась куда спокойнее Милы, но и это было показное, судя по тому, что к моменту прибытия опергруппы покойный Семенов был ею аккуратно и очень умело перевязан.

— Успокоились? Продолжать можем? — спросил Волин и, получив заверение, что да, пригласил Фокину в ее собственный кабинет.

Тут было образцово простенько, одно окно с фикусом, репродукция картины с изображением двух вождей после дождей. Плакат «Связь — нерв страны», причем телефонные провода, уходящие в светлую даль, порядком засижены мухами. График дежурств на стене, начерченный от руки, с пометками красным карандашом.

— Присаживайтесь, — пригласила Фокина, машинально протирая стол.

Виктор Михайлович указал ей на стул:

— Вы ж хозяйка, не тушуйтесь. — И, заняв табурет для посетителей, достал ручку, бланк, принялся заполнять протокол.

Из-за двери были слышны приглушенные голоса, щелканье фотозатвора, скрипели половицы. Фокина спросила, не желает ли он чаю, Волин поблагодарил, отказался, пригласил:

— Приступим.

Он уточнил по минутам, кто что делал, выяснил пропавшую сумму, далее перешли на личности. Волин уточнял, как долго Фокина на этом посту, расспрашивал о сотрудниках и прочем, задавал необходимые вопросы, в том числе и стандартный:

— Подозреваете кого-нибудь?

Фокина открестилась:

— Боже упаси. У нас все люди порядочные, вот разве что Самохина эта. Новенькая. Из жалости ее оформили.

Волин уже встречался с упоминаемой особой, способности ее представлял, признал, что да, Самохина человек оригинальный.

— Оригинальный — это вы очень мягко сказали, — пробормотала Фокина.

— Раньше она была куда хуже, — сообщил капитан.

— Уж не знаю, как можно хуже.

— А что не так? Недостатки по работе? Нескромность в быту?

— Скорее первое. Хотя и второе, знаете ли… до мужиков прямо бесстыжая.

— Аморальное поведение?

— Нет, но…

— Тогда давайте по сути.

— По сути, по работе то