Читать книгу - "...И грянул гром - Фридрих Незнанский"

— Годится, — согласно кивнул Агеев. — Думаю, мой немец против не будет.

— А он по-русски лопочет? Агеев как на больного покосился на Вассала:

— Говорю же тебе: мужик родился и вырос в России, поволжский немец. А когда его родителям выпала возможность перебраться в Германию, все слиняли. Короче говоря, не хуже нас с тобой изъясняется. Так что давай свой кипятильник, и через пятнадцать минут ждем с бутылкой коньяку у себя.

Уже стоя в дверях, Агеев еще раз принюхался к специфическому запаху, которым, казалось, был пропитан весь номер. Пахло жженым лавровым листом.

На тех фотографиях из семейного альбома Чудецких, которые Марина показывала Голованову, рассказывая о своем Димке, в объектив фотоаппарата смотрел веселый, полный жизненной энергии парень, с интеллигентным, одухотворенным лицом, а сейчас… Если бы Голованов не знал, что тот Дима Чудецкий и сидевший в глубоком кресле Пианист — один и тот же человек, он бы не поверил.

Вяло поддерживая общий разговор, перед ним сидел чем-то страшно удрученный, затюканный, сникший молодой старикашка с совершенно невыразительными глазами, которому можно было положить с первого прикида и тридцать, и сорок, и шестьдесят годков одновременно. И только пальцы рук, тонкие, нервные и в то же время сильные, выдавали в нем того музыканта, фотографии которого украшали теперь жизнь его матери.

«Бог ты мой! — мысленно заводился Голованов, время от времени поглядывая на Чудецкого. — Что ж с тобой сотворили такое, что за короткое время ты сам на себя непохож стал? Или, может, совесть гложет, что от матери сбежал? А может, и не от матери вовсе? А от того, что в Москве натворил? Ну же, колись, урод!»

Однако «урод», как в сердцах обозвал его Голованов, не кололся и только кофе сосал с коньяком, уставившись опустошенными глазами в журнальный столик. И от этого его тупого молчания, которое так не вязалось с тем Димкой Чудецким, о котором рассказывала его мать, Голованов заводился еще больше. В какой-то момент в голове даже мелькнула предательски-спасительная мыслишка: а не скрутить ли прямо сейчас этого козленка да не умыкнуть ли его ближайшим рейсом в Москву, к матери, от греха подальше, однако тут же осадил не в меру разбушевавшуюся фантазию. Слишком много было завязано на этой парочке, чтобы столь опрометчиво поступить с Пианистом.

За все это время Голованов впервые мысленно назвал его Пианистом и едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Он не знал, на что надеялся Вассал, когда тащил парня в Краснохолмск, однако даже на первый взгляд Чудецкий едва ли подходил на ту роль, которую ему отвели Алекс с Ником.

«Впрочем, — сам с собой спорил Голованов, — Дебабову с Похмелкиным виднее. Возможно, именно такой Пианист им сейчас и нужен. Чтобы полностью затянуть на его шее веревку. Ну а дальше… дальше видно будет. Глядишь, и оклемается».

Задумавшись, Голованов даже не разобрал, о чем его спросил Вассал, представившийся при знакомстве своим настоящим именем, и он виновато покосился на своего «телохранителя», который в этот момент обносил гостей коньяком:

— Извини, я не понял.

— Василий спрашивает, как скоро мы возвращаемся в Москву, — «перевел» Агеев.

Вассал утвердительно кивнул, и Голованов еще раз мысленно отметил профессиональный нюх оперов полковника наркополиции Замятина, которым была поручена разработка легенды «немецкого гостя». Вассал, видимо хорошо знавший слабые места в производстве краснохолмского экстези, кажется, полностью заглотнул крючок с наживкой, и теперь уже им с Агеевым важно было не упустить нить разговора.

— Пока что точно не знаю, но, думаю, сразу же, как только нащупаю что-то серьезное для своего бизнеса в Сибири. В Москве мне было рекомендовано как следует осмотреться именно в Краснохолмске, но если здесь ничего серьезного не будет… В общем, буквально днями собираемся провести переговоры с областной администрацией и, возможно, уже на этой же неделе вылететь в Свердловск.

— В Екатеринбург? — видимо, чисто автоматически поправил немца Чудецкий.

— Да, в Екатеринбург, — подтвердил Голованов. — Но я, знаете ли, по старой советской привычке Свердловском продолжаю называть.

— Да какая в принципе разница, — отмахнулся Вассал, — Свердловск или Екатеринбург? Главное — зачем вам это нужно, если половина химической промышленности Сибири сконцентрирована в Краснохолмской губернии!

— Бизнес… — Голованов пожал плечами. — И я лично, и мои компаньоны хотели бы инвестировать такое дело, которое уже через год принесло бы определенные дивиденды. А что касается всяких разных прожектов на пятилетку и более, как это было при советской власти, то мы в это дело не верим.

— Так вот я и говорю, — мгновенно подхватил Вассал, — зачем вам в несчастный Свердловск лететь, где уже все давным-давно прихвачено, если все то же самое, причем гораздо более надежное, вы можете иметь в Краснохолмске? Кстати, то же вы услышите и в областной администрации.

— Слова, — скептически ухмыльнулся Голованов. — Всего лишь слова!

— Почему же так сразу? — вспыхнул Вассал, видимо пожелавший отхватить и свой кусок навара от более чем перспективной связки Николая Похмелкина с немецким предпринимателем. — Я вас знакомлю с очень крупным предпринимателем, сыном вице-губернатора, в руках которого сосредоточена вся кожевенная и обувная промышленность края, и вы уже сами будете смотреть, слова это или все-таки деловое предложение.

Подобное, к тому же столь неожиданное, предложение должно было произвести на «немца» серьезное впечатление, и в номере повисла мхатовская пауза.

— Что, не верите, что у нас могут быть столь влиятельные друзья? — как бы обиделся Вассал. — Кстати, вы, видимо, не знаете, но эта гостиница также принадлежит моему другу и на сегодняшний день является лучшей в городе.

Он замолчал было, однако тут же вскинулся снова:

— И остановиться в этих номерах может далеко не каждый. Вам прямо из Москвы номер бронировали?

— Да, помощник господина Вольского.

— Ну вот, — развел руками Вассал, — как говорится, этот факт комментариев не требует.

Голованов молчал, видимо оценивая предложение своего молодого друга. Молчал и Агеев, вопросительно уставившийся на своего хозяина. Наконец Голованов поднял голову и негромко произнес:

— Откровенно сказать, предложение заманчивое, если все это действительно так. К тому же можно будет обойтись без вашей бюрократической волокиты, если работать напрямую, а это тоже немаловажный факт…

— Так и я о том же говорю, — подсуетился Вассал. — И если вы с очень влиятельным господином Похмелкиным…

Войдя в раж, он уже называл Ника «господином Похмелкиным», однако вынужден был тормознуться, остановленный вопросом «телохранителя»:

— Извини, Василий, но я в Германию не уезжал, всю жизнь проработал в России и знаю, что, будь хозяином этой гостиницы такой человек, как ты говоришь, нам бы по утрам руки не выламывали и стволом автомата в спину не тыкали. Так что извини. Это я к вопросу о влиянии.