Читать книгу - "Крокодил на песке - Элизабет Питерс"

До деревни было несколько миль. Думаю, нет необходимости говорить, что я отправилась вместе с Эмерсоном и Уолтером. Эвелина, чувствуя себя не готовой к подобным физическим упражнениям, осталась в лагере, а Майкл с Абдуллой вызвались ее охранять.

Эмерсон, не выказавший особой радости, когда я сообщила о своем желании составить компанию братьям, всю дорогу что-то недовольно бубнил. Думаю, его выводило из себя, что я бодрой рысью возглавляю процессию, тогда как он бредет в хвосте. Разумеется, не будь Эмерсон истерзан болезнью, вряд ли позволил бы мне такую дерзость. Уолтер шел вторым. Время от времени я останавливалась и с тревогой поглядывала, как Эмерсон с трудом ковыляет по вязкому песку.

В деревне стояла тягостная тишина. Со всей очевидностью, желанными гостями мы здесь не были. Старейшина обитал в самой приличной с виду хижине. Эмерсон без лишних раздумий забарабанил в хлипкую тростниковую дверь, и хозяева волей-неволей вынуждены были отозваться. Дверь чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулся заостренный нос.

Эмерсон осторожно толкнул дверь, подхватил старца и бережно поставил его на ноги. Мы гуськом проникли в дом.

И мне тотчас захотелось выскочить на улицу. Вонь в хижине стояла неописуемая. Маленькая темная комнатка была битком набита курами, козами и людьми. Нас не пригласили сесть, хотя, признаюсь, я не обнаружила сколько-нибудь привлекательного местечка. Длиннющая парадная тахта, стоявшая у стены, явно служила насестом для кур и выглядела самым подозрительным предметом меблировки.

Эмерсон скрестил на груди руки и вступил в длительную дискуссию на арабском. Не понимая ни слова, я все же с легкостью следила за беседой. Старейшина, сморщенный маленький старичок, чей длинный нос наводил на мысли о дряхлом Пиноккио, что-то испуганно шептал. Ни наглости, ни высокомерия в манерах старейшины не было и в помине, но, честно говоря, лучше бы он поносил нас почем зря. Уж мы с Эмерсоном тогда расправились бы с ним в два счета. Но старичок был до смерти напуган, и его страх означал одно: в интриги мумии старейшина не посвящен.

Мало-помалу все остальные жильцы, принадлежащие к человеческому роду, покинули хижину, остались лишь куры да бараны (или козы, вечно я их путаю). Один дружелюбно настроенный баран заинтересовался моим платьем. Я машинально оттолкнула его, пытаясь понять суть разговора, и постепенно до меня дошло: старейшина не просто напуган – он боится даже находиться с нами в одном помещении! Старичок медленно пятился, пока не уперся спиной в стену.

Затем кто-то прошмыгнул в комнату из задней клетушки. Я узнала Мухаммеда. С его появлением разговор принял новый оборот. Старик с трогательной радостью обратился к сыну, и Мухаммед энергично вступил в спор. Вот он вел себя высокомерно и даже оскорбительно. Эмерсон слушал, сжимая кулаки и стиснув зубы.

Мухаммед неожиданно уставился на меня и перешел на английский.

– Мумия ненавидеть чужих, – сказал он с отвратительной ухмылкой. – Чужие уходить. Но не женщин. Мумия любить английский женщин.

Эмерсон издал боевой клич и набросился на дерзкого нахала. Бедный старичок испуганно заверещал, и пришлось вмешаться Уолтеру. Не теряя присутствия духа, он спокойно оттащил своего невоздержанного родственника от Мухаммеда, и очень вовремя – похоже, Эмерсон всерьез задумал придушить наглеца. Должна сказать, я ничего не имела против.

Эмерсон неохотно разжал пальцы, и Мухаммед со стоном рухнул на земляной пол, но даже в тусклом свете я поймала ненавидящий взгляд, который он кинул на своего обидчика. От злобы, сквозившей в этом взгляде, по спине у меня пробежал озноб.

– Уходим, – прошептал Уолтер, подталкивая брата к двери. – Уходим, мы здесь больше ничего не добьемся.

Задерживаться в деревне мы не стали и как можно быстрее миновали единственную улочку. Когда вырвались на простор пустыни, Эмерсон остановился. Лицо его блестело от пота, а кожа, несмотря на загар, приобрела болезненный серый оттенок.

– Мне кажется, я должен принести вам обоим извинения, – пробормотал он заплетающимся языком. – Своим глупым поступком я лишил нас возможности убедить старейшину.