Читать книгу - "Роковое решение - Анна Васильевна Дубчак"

Вера, глотая слезы, все вспоминала и вспоминала пережитый ею ужас вторжения тетки. Как Герман, застигнутый врасплох, долго не мог попасть ногой в штанину джинсов, как сбежал, прихватив одежду, в подъезд, где и одевался… Как тетка пронеслась по квартире как фурия и сказала, что такого больше не потерпит, что «и меня выгонит, и тебя, между прочим, – всех!».

И тогда мы решили ее убить.

14. Август 2024 г.

Журавлев

Что стало с моей памятью, не понимаю. Как, ну как я мог забыть, где, в каких декорациях и кто меня сфотографировал? И девушку забыл напрочь. А ведь она была невероятно красива. Я сказал ей еще тогда, в Лазаревском, что ей место на сцене или на экране, но не за столом следователя в Следственном комитете. На что она лишь улыбнулась, и тогда я понял, что подобное ей говорят, вероятно, каждый день. Ну да, я не был оригинален. Причем во всем. Потому что, как и все те, кто пытался приставать к ней на море, тоже был бы не прочь закрутить с ней роман. Кстати, она тоже, пройдясь по моей внешности, заметила, что и я мог бы стать артистом, будь посмелее.

Вот интересно, что она имела в виду? Посмелее… Это что, был намек? Быть может, ей хотелось, чтобы я находился рядом с ней не только как сосед или телохранитель, но и как более близкий знакомый? Но я-то поверил ей, когда она сказала, что приехала на море с единственной целью – отдохнуть и, главное, выспаться. К тому же она сразу же, во время нашего знакомства, сказала, словно предупредила, что приехала одна, не взяв с собой друга. Если честно, то мне как-то даже не понравилось, что она сказала про своего парня как про вещь, типа специально не взяла с собой книгу, планшет, куртку…

Разве тем самым она не дала мне понять, что не одна, что занята, что у нее есть мужчина? Вот почему я целую неделю, что мы провели практически вместе, лишь любовался ею, представляя, как мог бы провести свой отпуск, будь Лара более сговорчивой, что ли.

Девушка она была, несомненно, умная, но уж точно не болтушка. Из нее слова не вытянешь. Это мне приходилось развлекать ее разными историями из своей жизни, анекдотами, смешить, дурачиться. Мы, двое серьезных людей, за плечами которых был опыт адской работы в Следственном комитете, в Лазаревском превратились в детей. И этот фотограф, увязавшийся за нами, стал частью нашего бесшабашного веселого отдыха. Мы с удовольствием позировали ему в его студии, даже не задумываясь о том, где могут всплыть наши фотографии. Да разве ж нам могло прийти в голову, что наши сияющие лица и, главное, застывшие в чувственных позах обнаженные тела будут выставлены напоказ в Москве, на выставке, и что мне придется увидеть эти черно-белые шедевры на месте преступления, где зарезали проститутку?!

Думаю, именно само место преступления и заблокировало мою память, словно запрещая мне даже думать о том, когда и где были сделаны эти снимки. Да разве ж я мог как-то связать это убийство со следователем Ларой, с которой познакомился пять лет тому назад на море? Да и память моя, на которую я сейчас как бы грешу, на самом деле не подвела меня: ведь когда я увидел мертвую девушку, я не сразу и понял, что на фотографиях именно она.

Конечно, смерть меняет внешность, несомненно. Возможно, цвет волос Калининой отличался от оттенка волос Лары Плоховой. Но, глядя на покойницу, у меня точно не возникло чувство, будто бы я ее где-то уже видел.

Вот почему мне стало не по себе, когда себя-то я узнал! Да, это был точно я.

Возможно, если бы не фамилия фотографа, которую я прочел на обратной стороне фотографии, я бы не скоро еще вспомнил Лазаревское и нашу фотосессию. Но, к счастью, вспомнил. Вообще все вспомнил и успокоился. Конечно, я понимал, что Ребров не станет молчать, что об убийстве Калининой и моей возможной связи если и не с самим убийством, то с ней самой, уже очень скоро станет известно Жене. Но почему-то, вместо того чтобы огорчиться, я, наоборот, как будто бы даже обрадовался.

Связь с проституткой – это ли не отличный повод окончательно порвать с Женей? Наш роман оказался разрушительным для ее семейных отношений. Конечно, я понимал, что никакого будущего у нас нет, и старался как можно чаще думать об этом, словно убеждая самого себя. И больно было слышать от Реброва, что Женя ушла из дома. Бросила Бориса, взяла Мишу и уехала в неизвестном направлении. Конечно, это скандал, это боль обоих супругов. И именно себя я считал виновным в этой семейной драме.

Я не должен был поддаваться своим чувствам, не должен был обнадеживать Женю. Я – взрослый мужчина, которому было позволено бывать в гостеприимном доме Бронниковых, поступил мерзко, соблазнив, по сути, жену хозяина. Кроме того, я поставил в неловкое положение самого Реброва, который поначалу вроде как и принял нашу с Женей сторону, возможно предположив, что у нас все серьезно, а потом устыдился своего попустительства. Ведь это с его легкой руки произошло наше с Борисом знакомство. Это с ним я впервые попал в этот дом, в эту семью, которую сам же, получается, и начал разрушать.

Но, с другой стороны, я же чувствовал, как Женя тянется ко мне. И вместо того, чтобы с самого начала сдержаться и не поддаться своим чувствам, остудить свою вспыхнувшую к ней страсть, зацеловал ее там, в парке…

С этого все и началось. Разве мог я тогда подумать о том, что стану причиной ее разрыва с мужем, глубокой ссоры, что разрушу такую прекрасную семью? Конечно, будь ее мужем не Борис Бронников, стопроцентный мужчина, влюбленный в свою жену и просто заслуживающий уважения человек, а какой-нибудь негодяй, увел бы ее из семьи сразу же, вот приехал бы за ней, взял за руку и забрал с ребенком.

Но Борис Бронников… Быть может, именно его величина, харизма, мужская красота и великодушие послужили причиной того, что я в какой-то момент почувствовал себя даже гордым и счастливым при мысли, что Женя ему предпочла меня. И как же хорошо, что люди еще не научились читать мысли