Читать книгу - "Всегда подавать холодным - Макс Александрович Гаврилов"

– Точно так, ваше императорское высочество! Извольский.

– Давайте начистоту, Александр Дмитриевич, как вам наверняка уже известно, Левин утонул не сам, его утопили.

Балашов кивнул.

– Есть некие обстоятельства, в тонкости которых я вас посвящать не буду, но которые не подлежат публичности. Расследование смерти Левина мною засекречено и передано военному ведомству.

– Но… государь… – начал было Балашов, но Константин вновь не дал ему договорить.

– Государю об этом знать не обязательно. У моего брата полно государственных дел. Вы же, Александр Дмитриевич, дадите указание своему следственному приставу более не вмешиваться в дело Левина.

– Видите ли, ваше императорское высочество, Извольским установлена связь между смертями Валевича и Левина… Также есть связь с еще одним убитым, неким кавалергардом Глиничем.

– Я знаю, – раздраженно пробормотал наследник. – Более того, ваш Извольский продвинулся изрядно. Дельный, судя по всему, человек. В общем, так, – в голосе Константина прозвучали повелительные нотки, – держите меня в курсе всех подробностей следствия. Докладывать будете только мне лично. Никакой связи между убийствами для всех прочих лиц нет!

Холодок пробежал по спине Балашова. Константин не являлся его прямым начальником, никогда до сего момента не вмешивался в дела ведомства, и весь этот разговор был для обер-полицмейстера в равной степени неприятен, нелеп и… опасен. Александр Дмитриевич прекрасно понимал, кому обязан должностью, которую занимает, и весьма ясно отдавал себе отчет, что в случае неправильного ответа он легко лишится не только этой самой должности, но и всей карьеры.

– Слушаюсь, ваше императорское высочество!

– Сосредоточьтесь на установлении убийцы. Все материалы, детали следствия, связи, обстоятельства – словом, все-все должно быть сохранено в строжайшей тайне! Мне нужен человек, который за этим стоит. И помните, граф… – Константин впился глазами в Балашова. – Я умею быть благодарным.

Дождь все еще беспощадно хлестал по мостовой, когда вымокший Константин опустился на сиденье поданного генералом Бауром экипажа, оставив Балашова в тревожной задумчивости.

Копыта лошадей звонко застучали по Литейному, выбрасывая из луж грязную воду. Константин погрузился было в свои мысли, но генерал-адъютант едва слышно проговорил:

– Плохие новости, ваше императорское высочество… Накануне ночью застрелился Штейн… Тело обнаружили в Неве утром.

– Баур, вы обладатель удивительного дара портить мне и без того испорченное настроение.

– Я уже распорядился усилить вашу охрану, ваше императорское высочество!

– Значит, уже четверо… Может ли случайность быть таковой? – Он перевел взгляд на Баура. Испуганное и недоуменное лицо генерала показалось ему теперь особенно безобразным. В его выпученных глазах плясал страх. – Штейн… Этот идиот должен был плохо кончить, совсем свихнулся на картах…

– Но Левин, ваше императорское высочество… Глинич… Валевич…

– Кому это, черт побери, нужно? – Константин закусил губу и отвернулся к окну. – Архив Левина разобрали?

– Разумеется, часть его прожектов уже используется в арсенале, но многое – сущая тарабарщина… Какие-то многозарядные ружья… Пули в сплошной оболочке, чертежи каких-то станков… Инженеры военного ведомства считают многое глупыми фантазиями. – Генерал презрительно хихикнул, и Константин почувствовал прилив бешенства!

Левин был его любимцем. Майор гвардии, принадлежавший к самой уважаемой наследником части общества – военной элите империи. Такой непохожий на всех, кого знал великий князь, умнейший человек и интереснейший собеседник, Левин мог без конца увлеченно рассказывать о своих идеях. В его обществе Константин мог часами гулять по гатчинскому парку, забывая о времени. Полгода назад, узнав о смерти майора, наследник распорядился изъять его архив и засекретить обстоятельства его смерти. Это принесло свои плоды: ни государь, ни двор ничего не заподозрили, но попытки расследования ни к чему тогда не привели, ни одной ниточки, чтобы зацепиться… И вот теперь еще цепь смертей. Только сейчас многое становилось понятным. Пусть этот Извольский роет землю носом, он подождет. Что-то подсказывало, что результаты поиска заставят его сильно удивиться.

Глава 13

Спешка ценою в жизнь

Коляска подпрыгивала на разобранной рабочими мостовой, ход ее сначала замедлился и наконец вовсе замер. Выхин недовольно хмыкнул. Впереди кипела работа, люди в запыленных рубахах вытаскивали из четырех груженых повозок новый отесанный булыжник для мостовой, какой-то важный чернявый мужик в сером кафтане, очевидно управляющий, деловито покрикивал на людишек.

– Любезный, надолго ли проезду нет? – осведомился у него Выхин.

– Почитай, не менее получаса, барин. По Новоисаакиевской можно крючком обогнуть, но там у казарм и того боле простоите.

Казармы конногвардейского полка находились в двух кварталах. Выхин прикинул: как раз сейчас время развода, там точно на час застрянешь. По Большой Морской улице крюк выходил слишком большим. «Ну и черт с ним, подожду», – подумал пристав. Он откинулся на спинку сиденья и повернул голову налево, к собору.

Выхин не любил ни Исаакиевскую площадь, ни сам собор, возвышающийся теперь перед ним. Его служба в Петербурге началась именно здесь, будочником на перекрестке Петровской и Адмиралтейской площадей. Шесть с небольшим лет отдал он службе в «будке градского стража», которая и сейчас находилась там, за фасадом собора. Тесная, окрашенная черно-белыми косыми полосами, будка и сейчас часто снилась Ивану Артамоновичу. Помнил он и начало строительства собора. Годы, проведенные в должности будочника, по причудливой божьей прихоти прошли при целых трех царствованиях! Начинал Выхин службу двадцатилетним, отбракованным воинской комиссией за легочный недуг оболтусом. Время было благодатное, императрицу Екатерину в народе иначе как «матушкой» не именовали. Жизнь в столице была превеселой. Всюду балы, развлечения и богатые праздники. Будочники тоже жили как у ангела меж крылами. По службе никто лишнего не требовал, да и денег хватало на жизнь вольготную. Матушка и заложила тогда на месте старого собора новый, в мраморе, с пятью куполами и величественными сводами. Выхин хорошо помнил, как при обходе строительства ночью обнаружил забытый кем-то, плотно скрученный рулон. Внутри оказался искусно выполненный эскиз собора. Иван Артамонович улыбнулся, вспомнив, что утром он сдал свою находку в Управу, а уже вечером итальянец-архитектор прислал ему целый рубль награды!

Тем разительнее казались перемены, начавшиеся после смерти императрицы. Новый император, Павел, правил совсем по-иному. Петербург изменился в какие-то считаные дни после его восшествия на престол! Изменилось решительно все, от нарядов господ, коим теперь, к примеру, указом Павла запрещалось носить круглые шляпы и бакенбарды, офицерам – шубы, дамы лишились права носить через плечо цветные ленты, а на балах, коих теперь стало на порядок меньше, возбранялся вальс! Выхина, разумеется, не коснулись эти изменения, но в его жизнь указы императора тоже внесли много разнообразных перемен. Во-первых, жалованье было увеличено, и одно это обстоятельство делало перемены не такими уж давящими. Во-вторых, обмундирование в значительной степени упростилось, обеспечение