Читать книгу - "Заговор в Древнем Риме - Джон Мэддокс Робертс"

— Зато Антоний не законник, — напомнил я ему.

Катилина сразу помрачнел, ибо хотел войти в союз с Антонием на время прошлых выборов, но что-то у них не сложилось, и Антоний вместо этого заключил союз с Цицероном.

— Да, но он также и не воин. Но все же думаю, что на будущий год, когда он доберется до македонцев, тем явно не поздоровится.

Не снискавший известности на полях сражений Катилина, подобно прочим людям такого типа, числил себя прославленным полководцем, а свои скромные заслуги оправдывал неудачными обстоятельствами.

— Должен сказать, что меня весьма удивил отказ Цицерона от проконсульского наместничества в Македонии, — подбросил я Катилине благоприятную возможность для атаки.

И он за нее ухватился.

— Потому что Цицерон — трус. Он знает, что ему придется бороться. А у него для этого кишка тонка. Он скорее останется в Риме и будет досаждать порядочным людям своими мелкими юридическими трюками.

— Если последние обвинения, выдвинутые им против тебя, окажутся правдой, вряд ли он может рассчитывать на безопасное пребывание в Риме.

Катилина разразился громким и вполне искренним смехом.

— Ему повсюду мерещатся заговоры против него. Это весьма характерно для трусов. Поверь мне, Деций, — он смотрел на меня в упор, выражение его лица было серьезным, — если мне доведется перейти к решительным действиям, то я не ограничусь убийством таких, как Марк Туллий Цицерон.

Катилина произнес это имя таким тоном, будто под ним подразумевалась редкая болезнь.

— Едва ли у нашего Деция хватит духу пойти на крайние меры, — произнес Цетег, интонация и взгляд которого делали его похожим на десятилетнего забияку.

Он был мрачной личностью с вечно угрюмым выражением лица и опущенными уголками рта. Возненавидеть такого человека не составляло труда.

— Если от чего и страдаю, так только от излишней рассудочности, — ответили. — Лишь полный кретин будет рисковать жизнью и благосостоянием, не имея ни единого шанса на успех.

— Такие люди, как ты, могут себе позволить быть терпеливыми, — презрительно заметил Цетег. — Далеко не у каждого за спиной стоит прославленная семья, которая поддерживает его и продвигает по карьерной лестнице.

Катилина пожирал нас внимательным взглядом. По какой-то причине он дал право своему прихлебателю вступить в разговор.

— Скажи, разве курульный эдил Лентул Спинтер не доводится тебе близким родственником? — осведомился я.

— И что из этого следует? — резко ответил он, как будто родственная связь с высоким чиновником каким-то образом его компрометировала.

— Кажется, я знаю, что Деций имеет в виду, — вступил в разговор Лека.

У меня было такое впечатление, будто Катилина подал ему знак, чтобы он встал на мою сторону.

— В его семье так много Цецилиев Метеллов, что молодые их представители не способны занимать весомого места в семейных советах. Не так ли, Деций?

Я напустил на себя недовольный вид.

— Не могу этого отрицать.

— К тому же, — продолжал Лека, — затраты, связанные с занимаемой должностью, сильно бьют по карману. Когда я был квестором, мне казалось, что последние десять лет ни один из моих предшественников не вложил ни единого асса в благоустройство дорог. Пришлось влезть в большие долги, чтобы восполнить их упущения.

Лека был человеком полной комплекции. Его негромкий голос лился ровно и мягко, лаская слух.

— В самом деле, Деций? — спросил Катилина. — Неужели должность так дорого тебе обошлась, что пришлось прибегнуть к услугам ростовщиков?

Я чувствовал, что меня провоцируют на откровенность, и решил воспользоваться этой возможностью.

— Дорого?! Да если бы дело было только в благоустройстве дорог! Как бы не так!

Я пытался говорить слегка заплетающимся языком, хотя, клянусь, не был ни капли пьян.

— Не так далек тот день, когда мне предстоит бороться за должность эдила. После Публичных игр, проведенных Цезарем два года назад, народ ждет подобного же увеселения от каждого эдила. Значит, чтобы соответствовать этой должности, мне вновь придется брать денег взаймы. Не так давно для хорошего представления было вполне достаточно двадцати пар гладиаторов. Цезарь же приучил народ к зрелищу с участием пяти сотен пар. Я уже не говорю о львах, медведях, зубрах и прочих зверях.

— Это уж точно, — подхватил Лека. — Ладно бы это были бои простых гладиаторов — а то ведь гладиаторов из Кампаньи, обученных в лучших школах. Ладно бы обычный публичный ужин после окончания Игр — нет, непременно со свежими мясом и рыбой, да еще с заморскими фруктами! Причем раздаются они всем подряд, вплоть до последнего римского каменщика. Кто положит конец такому расточительству? — Его жирное лицо скривилось в горестной, насмешливо-сострадательной улыбке. — Но ведь твоя семья наверняка возьмет на себя часть расходов?

— Увы, не всегда и не всем из нас так везет, — нахмурившись, ответил я. — Мне оказал существенную помощь отец, но мы не принадлежим к особо богатой ветви Метеллов. Да и никто из нас не может сравниться в благосостоянии с Крассом или Лукуллом. Как говорят, мы все слишком тощие и размножаемся слишком быстро, чтобы успеть сколотить приличное состояние.

Последняя моя фраза, произнесенная на латинском языке, который еще был в обиходе, вызвала бурю аплодисментов. Особенно горячо встретили мою шутку женщины. Только тогда обнаружилось странное обстоятельство: ни Фульвия, ни Семпрония за весь вечер не проронили ни слова. Мне стало ясно, что Катилина, взяв нити беседы в свои руки, запретил им говорить до тех пор, пока что-то для себя не выяснит.

— Полагаю, тебе посчастливилось найти богатого покровителя? — заискивающим тоном продолжал домогаться Лека.

— Разве можно назвать кого-то богатым, — сухо парировал я, — если за ним не стоит Красс?

— Красс недавно связал себя узами брака с твоим семейством, — напомнил мне Катилина.

— Метеллов слишком много, и далеко не каждый имеет такое влияние, как Красс. А меня он вообще считает личным врагом.

В эпоху Первого гражданина люди, возможно, забыли, каким большим человеком в свое время был Красс. Утверждение, будто Красс оказал какому-то несчастному квестору высокую честь, назвав его своим личным врагом, было слишком самонадеянным. Однако именно такие заявления могли вызвать симпатии людей, окружавших меня в тот вечер.

— И с Помпеем ты не очень ладишь, — произнес Лека, — если верить слухам, ходившим несколько лет назад. Ведь это он выслал тебя из Рима.

— Тогда для меня было весьма полезно на год-другой удалиться из города, — загадочно заметил я.

Все, что было верно для Красса, было вдвойне верно и для Помпея. Другими словами, для последнего я был столь мелкой сошкой, что он вряд ли вообще меня помнил, поскольку голова у него была занята куда более важными вещами.