Читать книгу - "Расплатиться свинцом - Марина Серова"

— Это Женя, — настаивала я, — ты помнишь, мы были с тобой на брифинге?

— Евгений? — недоуменно вопрошал Лапотников. — Какой еще Евгений?

— Да женщина я! — заорала я в трубку что есть мочи. — Баба я, баба! Вспомнил?

Человек, ожидавший своей очереди у автомата, нервно вздрогнул и на всякий случай отошел на несколько шагов.

— Ах вот какая Женя! — оживился Лапотников. — Так бы сразу и сказала!

— Мы можем встретиться?

— Надыбала что-нибудь аппетитное? — осведомился он. — А то мне как-то попусту влом по городу рассекать. Через полчаса на проходной, сможешь?

Я смогла.

* * *

— …Пока что репортажа не получается, — закончила я свой краткий рассказ.

— М-да, — согласился со мной Витек, дожевывая булочку с повидлом. — Прямо скажем, негусто. Зато какой колорит! Шлюхи! Видеокамеры!

Мы сидели в столовой издательского дома, расположенной на втором этаже помещения, в котором находились редакции газет и цеха типографии.

Я, разумеется, не вдавалась в подробности. Имен, само собой, не упоминала. О клиентах Норы, сами понимаете, — ни полслова.

Но я должна была поделиться с Лапотниковым хотя бы малой толикой информации, чтобы он, в свою очередь, помог мне. Время шло неумолимо, и кто знает, что могло произойти в дальнейшем? Пока что я продвигалась на ощупь.

— Так что, если хочешь получить свой репортаж, тебе придется немного поработать.

— Немного — это сколько?

— Немного — это немного, — заверила я его. — Ты ведь аккредитован в пресс-службе органов внутренних дел, так? Сможешь узнать фамилию человека, которого накрыли тогда в гостинице во время видеосъемок? Наверняка составлялся протокол.

Тут я действовала вслепую. Ведь могло получиться так, что если протокол и был составлен, то его не сохранили. Но чутье подсказывало мне — фамилия оператора должна быть где-то зафиксирована.

— Эт-то возможно, — немного подумав, согласился Лапотников. — У меня там одноклассничек работает… или, вернее, служит. Я могу подъехать к нему и попросить об услуге.

— Сколько? — спросила я, уже зная, что сейчас пойдет речь о деньгах.

Коррумпированность на всех уровнях чиновных структур, включая, увы, и милицию, нынче ни для кого не секрет. Существуют определенные расценки на определенную информацию, разве что такие прайс-листы еще не вывешиваются на досках объявлений в учреждениях.

И анекдот про ночного прохожего на Красной площади, которому взбрело в голову посмотреть на мумию Ленина, по нынешним временам мне кажется вполне реалистическим рассказом. Охранник, услышав о предлагаемой сумме, спросил его: «Сам зайдешь или тебе сюда вынести?»

Лапотников назвал сумму.

Сто долларов за такую информацию — не слишком большие деньги. Попутно выяснилось, что Витек ежемесячно платит своему приятелю, чтобы тот держал его в курсе всех дел, а за последний месяц еще не внес очередной суммы.

Мы сговорились, Лапотников молча принял баксы из моих рук и, подмигнув мне, скрылся в здании приемной Городского управления внутренних дел.

Я ждала ровно двадцать пять минут. Судя по довольной физиономии Витька, дело было сделано. Мы уединились в кафешке и, сидя под грибком из тента, выпили по чашечке кофе. Витек торжественно вручил мне клочок бумаги, на котором было написано всего три слова:

«Федор Ширяев, телестудия».

— Пришлось изрядно повозиться, — развел руками Витек, прося у меня прощения за то, что заставил ждать. — Корешок был вынужден задействовать свои связи в госбезопасности.

— Даже так?

— Ага, — подтвердил Витек. — Протокол менты куда-то припрятали, но и чекистам информация прошла. А они подобные истории ох как любят.

— Подшивают к делу?

Витек кивнул.

— На всякий случай. Лыко в строку, как говорится. Так что получай своего Ширяева и давай разгребай все это дальше, — посоветовал он.

— Непременно, — пообещала я. — Когда будешь снимать сливки с моей работы, не забудь прислать немножко с посыльным.

— За мной не заржавеет, — пообещал Витек. — Бери за жабры Ширяева — и вперед! С такой фамилией ему бы наркоманом быть, а он алкаш… Можешь вызвонить Федечку на студии, он вроде в местном Метео-ТВ обретается. Если его оттуда еще не уволили.

— После той истории?

— И после той истории, и после многих других историй. Федя в ТВ — человек широко известный. С определенной, правда, стороны, — таинственно проронил на прощание Лапотников.

И действительно, судя по реакции на мой звонок в телестудию, Федя Ширяев был человеком серьезным. В том смысле, что он серьезно, с полной отдачей занимался своим любимым делом.

— Кого? — с удивлением переспросила меня девушка на проводе.

— Федю. Ширяева, — терпеливо повторила я. — Он у вас работает.

— Он? Работает? — удивилась она еще больше. — Да он уже пятый день пьет.

* * *

С каждым часом я все больше убеждалась в том, что Довженко и Нора решили начать собственный бизнес. И бизнес этот основывался на шантаже.

Послужил ли скандал с Ольгой побудительной причиной принятия подобного решения, или их планы вынашивались давно, я не знала.

Как, однако, тонко была спланирована операция! Были учтены, казалось бы, все моменты — и страх перед разоблачением жертвы вымогательства, и уверенность в том, что этот человек будет молчать — в целях сохранения своего общественного положения — и не создаст Норе дурную репутацию среди прочих ее клиентов.

Но один нюанс перевесил все остальные. Неужели Довженко не понимал, что страх рождает ненависть? Что человек, загнанный в угол, способен на все? Что шантажистов убивали, убивают и будут убивать?

Да, на первый взгляд это — прописные истины. Но, как приходится убеждаться в этом постоянно, самые банальные вещи оказываются для многих людей потрясающим открытием. Такова, увы, человеческая природа.

«Вот что интересно, — думала я, направляясь по адресу Феди Ширяева, который мне удалось выудить у барышни с телестудии, — почему Довженко был так уверен в своей безнаказанности?»

Неужели работа в органах внутренних дел приучает человека к подобному чувству настолько прочно, что он ощущает себя хозяином жизни на весь срок своего проживания на этой планете? Наверное, ощущение власти, испытанное даже однажды, требует повторения, воспроизводства. Отсюда и стремление диктовать людям свою волю любой ценой, даже когда у тебя для этого нет реальной возможности.

Квартира невезучего телеоператора находилась в микрорайоне, выстроенном в нашем городе сразу же после войны пленными немцами.

Двухэтажные дома, напоминающие коттеджи, и сегодня выигрышно смотрелись на фоне полуразвалившихся бараков и пятиэтажек с осыпавшейся штукатуркой. Но время не пощадило и эти творения рук немецких строителей — неоднократный ремонт с трудом скрывал ветхость зданий, а щели в стенах были наспех замазаны.