Читать книгу - "Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин"

—Тонкое замечание. Не всегда знакомство бывает обоюдным. А у меня сегодня радостная новость: моя дочь намеревается подарить мне внука. Или внучку — уж как придется. Сегодня вечером я выпью кальвадоса в соседнем баре. Так что не вздумайте испортить мне праздник.

—Портить праздники — моя профессия. Но так и быть — сегодня я вас пожалею. Мои поздравления, Анри.

—Благодарю вас.

Бум надел на голову медицинскую шапочку-колпак и присел возле Хартмана на табурет, сложив руки на коленях.

—Нуте-с, Франс, с чем пожаловали?

—Вы не против? — Хартман достал пачку сигарет.

—Прошу вас.

Закурив, Хартман вылез из кресла и задумчиво прогулялся по кабинету под внимательным взглядом Бума. Надо было начать разговор, и он решал, как это сделать. Наконец он замер на месте, нахмурился, поглаживая указательным пальцем тонкую полоску чуть поседевших усов над губой. Потом спросил:

—Скажите, Анри, у вас не возникает ощущения, что наше взаимодействие приобретает все больше рутинный характер?

—Вы находите? — вернул вопрос Бум.

—Ну, действительно, посудите сами, хоть и с большими перерывами, мы общаемся с господином Шелленбергом уже более полугода. Да, сведения, которые вы поставляете, имеют высокую ценность, грех жаловаться. Для нас. А что ваша, так сказать, сторона? Вы всем довольны? — Хартман присел на подлокотник кресла, кончиками пальцев снял крошку табака с языка. И поскольку Бум продолжал молчать, продолжил: — Вы же видите, центры силы смещаются, и тот, кто ранее был первым, сегодня уже отстает. Как на скачках — фаворит набирает ставки до тех пор, пока откуда ни возьмись не появится dark horse.

—Dark horse, — повторил Бум, не снимая учтивого выражения с лица. — Кто же это, по-вашему?

—На выбор — американцы или, если угодно, русские. Решать будут они. — Хартман выпустил дым через ноздри. — Да вы и сами понимаете. Это же очевидно.

Хартман готовился к этому разговору, но вдруг поймал себя на мысли, что не знает, как его лучше вести.

Стоматолог подумал и с доброжелательной улыбкой спросил:

—Вас так беспокоят ставки господина Шелленберга?

Хартман ответил ему такой же милой улыбкой:

—Главным образом, господина Гиммлера, Анри. Его ставки пахнут золотом.

—Ах, вот оно что.

—Я думаю, — спокойно продолжил Хартман, — господину Шелленбергу потребуется всесторонняя поддержка после того, как Германия потерпит поражение. Нельзя ориентироваться только на один центр силы.

—Насколько мне известно, люди, близкие рейхсфюреру, пытаются. — Бум печально вздохнул: — Но пока безрезультатно.

—Если вы о миссии Бернадота, то ее гуманитарный аспект привлекает к себе внимание всех разведок мира. Там сло́ва в простоте не скажешь — сразу заподозрят в потакании дьяволу. На трибуне да в переполненном зале трудно удерживать нужный тон в деликатном разговоре. Торгуя заключенными концлагерей, Гиммлер больше пятнает свое имя, нежели укрепляет авторитет. Он считает, что под знаком Красного Креста можно установить сотрудничество с влиятельными господами в Вашингтоне? У меня бы язык не повернулся упрекнуть рейхсфюрера в наивности. Следовательно, он мечется, совершает ошибки, которые только отталкивают тех, с кем он желает установить контакт.

—Есть и другие посредники.

—Гогенлоэ? Бросьте. Князь сам дискредитирован по самые уши. Он так и не покинул ряды НСДАП, как, впрочем, и сын, оберштурмбаннфюрер, между прочим.

—Как и вы, — с лукавой улыбкой заметил Бум.

—Да, как и я. Какая-то причастность к заговору против Гитлера не заслонит эсэсовского звания. Тем более что князь не сильно-то и пострадал.

—Вы очень информированы, Франс.

—Увы, «многие знания — многие печали». Не так уж много радости доставляет мне моя информированность. Впрочем — что я? Песчинка в потоке бури.

—Или, может, булыжник?

—Вы мне льстите.

Хартман подошел к окну, отвел занавеску.

—А светает уже чуть раньше, — сказал он, задумчиво глядя на улицу. — Еще недавно в этот час было темно. Вас не удручает вид на кладбище?

—Memento mori, Франс. Memento mori. Когда я смотрю на кладбище, то думаю о людях, которые там лежат. Здесь покоится прах Генриха Федерера. При сомнительной репутации он был хорошим писателем. Не читали? Почитайте «Регину Лоб», прекрасная история. Здесь могила Альфреда Вернера, выдающегося химика, нобелевского лауреата. А рядом — обычный каменщик. Сколько домов он построил в округе — один, десять, сто? — никто не знает. Sic transit gloria mundi. Нет-нет, меня не удручает этот вид из окна. Он помогает мне сохранять достоинство в минуту слабости.

— Кстати о слабости. — Хартман решительно перешел к делу. — Я бы не сказал, что переговоры с Лондоном зашли в тупик или что от Лондона больше ничего не зависит. Зависит — и многое. Черчилль — игрок, способный смешать любые карты. С ним считаются. Но козыри не в его колоде. Период ставок закончился. Идет игра. Вам нужна лучшая рука, Анри, иного не дано.

—Я стоматолог, Франс. Лучшая рука нужна господам в Берлине, а не мне. Но я вас понимаю. И у меня нет аргументов против. Только вопрос: как быть, если невеста нравится жениху, но категорически не нравится его родителям?

—Зачастую эту дилемму разрешает величина приданого.

—А приданое-то убывает на глазах.

—Да, убывает. Но один бриллиант продолжает сиять и сияет всё соблазнительнее — урановая бомба.

Бум снял с головы шапочку и предложил:

—Не желаете прогуляться?

—С удовольствием.

На кладбище было пусто, даже служители куда-то запропали, отчего дорожки среди надгробий так и лежали неубранные после ночного снегопада. Воздух был свеж и резок. Стояла удивительная тишина, которую не разрушали даже сварливые крики ворон в костлявом переплетении высоких крон. По искривленным стволам сосен бесшумными тенями деловито сновали серые белки. Казалось, мир задремал на погосте скорбного забвения живой жизни.

—Правильно ли я вас понял, Франс, — говорил Бум, кутаясь в бобровый воротник, — что вы предлагаете открыть еще один канал связи по известной теме — на сей раз с новым, скажем так, более весомым контрагентом?

—Да, именно это я имею в виду.

—Информированы ли о ваших намерениях высокие господа в Лондоне?

—Нисколько. В определенное время мы сможем проинформировать их об этом, если будет нужно закрепить результаты.

—А что же тогда делать с СИС?

—Ничего. Работать так, как и работали. По-прежнему не стоит класть яйца в одну корзину.

Бум замолк. Часто вырывающийся пар изо рта выдавал дыхание сердечника. Подумав, он сказал:

—Знаете, германская разведка уже имела некоторые сношения с мистером Алленом Даллесом, который обосновался в Женеве. Он не пожелал их развивать, резко оборвал из-за того, что некоторые факты, связанные с СС,