Читать книгу - "Гении исчезают по пятницам - Фридрих Незнанский"

— Даже отдаленно — нет, — признался Денис.

— И неважно. Эренбург тоже не представлял, но это хорошая иллюстрация для высказанной выше мысли о гонке ноздря в ноздрю и о важности первым заявить о себе и своей работе. В настоящее время термин «поля Янга — Миллса» — синоним обобщенных калибровочных полей, а в действительности первым создал эту теорию Рёю Утияма, но опоздал должным образом оформить свое авторство. Американцы и японцы работали независимо над одной и той же фундаментальной проблемой и две невероятно схожие теории появились в разных концах света с разницей буквально в несколько месяцев.

— Попов и Маркони тоже, кажется, одновременно изобрели радио?

— Примеров масса, — кивнул Борис Рудольфович. — И чем дальше, тем плотнее гонка, тем сложнее предсказать, за кем останется первенство. Сегодня на Западе ученые больше озабочены, как бы их не обвинили в плагиате и не выставили им многомиллионные иски, поэтому борьба за открытия фактически переросла в борьбу за патенты. Люшер патентует цвет, Интел патентует частоту, в исследовательских институтах штат юристов сравнялся по количеству персонала с учеными, а кое-где и превысил научный персонал. У нас в России вследствие отсутствия традиций и убогости законодательства по авторскому праву это еще не имеет тех масштабов. Но прецеденты есть и у нас: например, пару лет назад ученые питерского КБ в международном суде выиграли процесс у американцев, отстояли свое авторство и еще получили солидную компенсацию в несколько миллионов долларов…

— Борис Рудольфович, — остановил его Денис, — а вспомните, как вел себя Эренбург во время разговора, как слушал. Все вот это, что вы мне сейчас пересказали, его на самом деле интересовало, или он просто терпеливо переждал обязательную прелюдию и при первом же удобном случае начал задавать реально волновавшие его вопросы?

— Н-да, занятно, занятно…

— Что именно?

— Занятно, под каким углом вы на это смотрите. Думаю… Думаю, Эренбург опытный интервьюер. Он сам строил разговор, сам определял направление… Не знаю, во всяком случае, я не заметил, чтобы он скучал. Правда, с проблем авторства и соперничества он очень ненавязчиво и органично перескочил на фонд Джорджа Сороса…

— Сам? — уточнил Денис. — Или Сергей Сильвестрович упомянул Сороса?

— Эренбург. Точно. Сергей Сильвестрович не любит говорить о Соросе.

— Почему?

— Потому что не понимает целей фонда. Чем, по сути, занимается Сорос? Филантропствует? Или охотится за талантами? Или развращает наших не избалованных вниманием ученых легкими деньгами? Или финансирует псевдонауку?

— Псевдонауку?

— Ну да, биоэнергетику, астрологию, альтернативную медицину и прочие учения, именующие себя науками. Собственно, в этом ключе Сергей Сильвестрович и ответил Эренбургу. Сорос — фигура, несомненно, одиозная и, безусловно, чем бы он ни занимался, его главная цель — преумножение собственных капиталов. Но насколько его интересы идут вразрез с интересами российской науки и России в целом, об этом можно только гадать. У Сороса точно достаточно средств на самую масштабную дымовую завесу, маскирующую его истинные намерения.

— И Эренбург удовлетворился такой отповедью?

— В целом да. Но, я думаю, в продолжение темы Сороса он спросил о транснациональных финансовых структурах, инвестирующих научные разработки. И здесь он сам же назвал американский концерн WW-TEL. Это фактически подконтрольная правительству США структура, занимающаяся селекцией перспективных научных разработок — как в Штатах, так и по всему миру. Каково происхождение денег, которые, собственно, инвестируются, доподлинно неизвестно. Предполагается, что у WW-TEL собственный и довольно крупный бюджет, но в действительности за такой конторой могут стоять и Пентагон, и правительство США, и какой-нибудь мультимиллионер вроде Сороса.

— Это Беспалов рассказал Эренбургу о WW-TEL, или наоборот? — спросил Денис.

— Похоже, они были одинаково осведомлены в этом вопросе… — Борис Рудольфович задумчиво почесал бородку. — Знаете, чем больше вопросов вы мне задаете, тем более странным кажется мне тот разговор. Эренбург ведь реально ничего нового не узнал и, похоже, даже не ставил перед собой такой цели.

— Значит, Сергей Сильвестрович был прав, считая, что Эренбург еще до разговора все разложил по полочкам и пришел только убедиться в своей правоте. А о чем еще они говорили?

— Да, собственно, больше ни о чем. Закончив с WW-TEL, Эренбург выдал, что на самом деле пытается провести собственное расследование серии убийств ученых. Сергей Сильвестрович был нимало удивлен. Но журналист не стал вдаваться в подробности и довольно скомканно попрощался, заявив, что эта беседа ему очень помогла.

— А когда Эренбург спросил о Кропоткине?

— Еще по ходу прелюдии, как вы ее назвали. Когда говорили о роли личности в науке.

— Ну спасибо, не буду больше отнимать у вас время. — Денис поднялся и протянул Борису Рудольфовичу свою визитку: — Но если вдруг что-то еще вспомните, позвоните мне, пожалуйста.

— Позвоню, даже если не вспомню, — пообещал тот. — Честно говоря, вы меня заинтриговали. И в отличие от Сергея Сильвестровича, у меня еще есть немного времени на логические разминки детективного плана, попробую подумать, проанализировать все еще разок. Кстати, насчет Сергея Сильвестровича я, пожалуй, сказал вам не совсем правду. Эти убийства ему далеко не безразличны. Он, в отличие от вас, не станет гоняться за призрачными злодеями и даже думать об этом пока не хочет, чтобы не терять времени. Но если он поймет, что на ситуацию можно повлиять, то, не сомневайтесь, сделает все, что будет в его силах. В том числе вспомнит беседу с Эренбургом вплоть до мельчайших деталей. И сделает это не напрягаясь, потому что обладает высокоорганизованным сознанием.

— Это хорошо. Это радует.

— Одно мне непонятно, — Борис Рудольфович проводил Дениса до двери, но там сам же преградил ему дорогу, — вы сами-то знаете, кого Эренбург подозревал в организации этих убийств?

Денис был уверен, что этот вопрос рано или поздно прозвучит, и заранее решил отвечать на него честно, то бишь отрицательно. На самом деле это чистая психология: честному ответу все равно не поверят. Свидетели, а главное, преступники будут теряться в догадках, сколько же реально известно сыщикам. И, что особенно хорошо, станут нервничать. Но отрицательный ответ сразу пресечет дальнейшие расспросы, на которые у Дениса ответов не было: а кого он подозревал? а почему вы не взялись прессовать сразу подозреваемого, а пришли к нам? — и тому подобное.

Так произошло и с Борисом Рудольфовичем, он понимающе улыбнулся и больше Дениса не задерживал.