Читать книгу - "Роковое решение - Анна Васильевна Дубчак"

– Да ничем таким… – пожал плечами Герман.

Меня так и подмывало спросить, что ему нужно от Оли, хотелось даже как-то предупредить его, чтобы он не сбивал ее с пути. Другими словами, я хотела ему дать понять, что за Олей есть я и моя тетка, что она не одна. Но ничего такого я ему, конечно, не сказала.

…Я очнулась уже в спальне, на моих голых коленях лежала голова Германа, и я перебирала его теплые темные пряди волос, гладила его по лицу, иногда склонялась, чтобы поцеловать в губы.

Как, как я тогда сразу же поверила в то, что Герман пришел ко мне, а не к Оле? Что ему понравилась я? Вероятно, просто он возник в моей жизни в тот момент, когда у меня никого не было, я не была влюблена, мне никто не нравился, кроме одного киноактера. К тому же я никогда не считала себя красивой. Ухоженной? Да. Хорошо одетой? Да. Но точно не красивой. Мое лицо незапоминающееся, даже Эмма как-то проговорилась, потом смутилась и сказала, что раз так, то я должна одеваться поярче, быть индивидуальностью.

Несомненно, в тот день, в клубе, где мы познакомились с Германом, я была яркой как зажигалка. Да и ноги у меня стройные, хоть и грудь маленькая.

Словом, этому парню пары комплиментов вполне хватило, чтобы уложить меня в койку. И так это быстро произошло! Мы же просто сидели на кухне и пили с ним кофе. Но то ли в квартире было так тихо, и мы были совсем одни, то ли от Германа исходила какая-то мужская энергия, не знаю, но я сразу же уступила ему, сразу.

У меня никогда еще не было таких приятных и ласковых мужчин. Он знал, как доставить девушке удовольствие. Я даже глаза не могла открыть, просто провалилась в какой-то теплый, полный наслаждения кокон, и мне не хотелось из него выбираться.

Мысль о том, что в любую минуту должна вернуться Оля, меня только возбуждала. Я не собиралась перед ней извиняться, это же не я пришла к Герману, а он ко мне. Это он меня выбрал, а не я, Оле все равно бы ничего не перепало. Так в чем моя вина? Но где-то в душе я все-таки надеялась, что Герман уйдет раньше прихода Оли, что они не пересекутся.

Однако я не собиралась молчать и знала: расскажу Оле всю правду, не стану обманывать. Пусть она не мечтает о нем, раз так уж все сложилось.

Не помню, как провожала Германа. У меня кружилась голова, я сама себя не понимала. После его ухода, когда я вышла из душа, плотно закутанная в махровый халат, словно скрывая даже от себя приятно изнывающее от мужских прикосновений тело, вернулась Оля. Пришла с покупками, веселая, бухнула на стол пакет с фруктами, улыбнулась мне. Как же ей шел этот оранжевый тон помады! А ведь она настоящая красавица!

Нет, в этот день я ничего ей не рассказала. Но когда она начала вспоминать Германа и пытаться уговорить меня хотя бы прогуляться возле его дома, я сделала вид, что меня это не очень-то интересует, и сменила тему, предложила ей посмотреть нашумевшее кино. И мы, поужинав рыбой, расположились на диване в гостиной, поставив между собой блюдо с грушами и клубникой.

Моя ложь начала медленно прорастать во мне, пуская корни в каждый уголок моего сознания. Я не хотела, не хотела делиться своим счастьем ни с кем.

12. Август 2024 г.

Женя

Соцсети, безусловно, могут много рассказать о человеке. Бесхитростная красавица Лариса Калинина делилась своими откровенными фото, где позировала с явным удовольствием, в полной мере осознавая свою красоту. Между откровенными фотографиями в купальниках или прозрачных одеждах, которыми она привлекала к себе внимание мужчин, встречались фото котят, щенков, огромных, подаренных ей любовниками букетов, сладостей. Было много простых, сделанных неумело, селфи в самых разных местах, но там, где было, по ее мнению, красиво. Это были рестораны, красивые уголки парков с цветниками, морские курорты, памятники архитектуры… Обыкновенная девушка, живущая в свое удовольствие.

Женя предполагала, что ее убили из-за ревности. Из-за жгучей, смертельной ревности. И что человек, который ее убил, либо имел свои ключи, либо каким-то образом сумел остаться в квартире незамеченным и, дождавшись, когда Лариса уснет, прирезал ее. И все-таки в эту формулу невозможно было поместить способ убийства, то количество ударов ножом, которые нанес убийца. Так яростно мог убивать человек, находящийся в состоянии шока, потрясения. Ну не мог убийца, проведя сколько-то времени в квартире и дожидаясь, пока жертва заснет, тихонько подкрасться к ней и вдруг начать колоть ее куда попало, словно в человека вселился дьявол…

Нет-нет, что-то там не так.

На фотографиях в фотоальбомах, которых на самом деле в квартире Ларисы оказалось достаточно много, она везде была одна, без мужчин. Иногда с подругой, о которой Жене рассказала соседка Марина Сергеевна Кузнецова.

Эта соседка, молодящаяся женщина лет шестидесяти в фиолетовом велюровом домашнем костюме, которая просила называть себя просто Мариной, а не Мариной Сергеевной, как ей больше подошло бы по возрасту, довольно подробно описала внешность подруги. И тогда Женя, рискуя навлечь на себя подозрение, решила сделать вид, что она знает, о какой именно подруге идет речь, и даже назвала ее Дашей. Она сделала это, чтобы соседка не сомневалась, что Женя является хорошей подругой самой Ларисы, а потому знает и других общих знакомых Калининой.

Судя по описанию, эта так называемая Даша на самом деле была полной противоположностью Ларисе. Нежнейшая и красивая Лариса и грубоватая, мужеподобная «Даша». Кто знает, что их связывало и какие между ними существовали отношения? Но «Дашу» эту надо было найти во что бы то ни стало.

Женя нашла лишь одну зацепку, на которую никто из экспертов или следователей не обратил внимания. Губная помада на полочке в ванной комнате темно-коричневого тона.

Женя позвала Реброва и попросила его взять помаду на экспертизу.

– Валера, пожалуйста, пусть посмотрят на отпечатки пальцев, сверят с пальчиками Ларисы, про ДНК я уж молчу, понимаю, что вряд ли кто займется этим дорогостоящим анализом. Но согласись, везде на фотографиях Лариса с розовыми губами. Причем все оттенки теплые, понимаешь? Без синюшности. Это ее стиль. Белая кожа, потому что пудра почти белая, я нашла в ее косметичке несколько пудр, и все светлые.