Читать книгу - "Потерянная рукопись Глинки - Людмила Львовна Горелик"

О, этот Павловский вокзал! Через сто лет он – с его музыкой, дымом паровозов, мельтешащей толпой – привлечет другого гения. И странно – настроения столетней давности, мучившие Глинку, его трагические стихи тоже выразят как нельзя лучше:

Нельзя дышать, и твердь кишит червями,

И ни одна звезда не говорит…

Но видит Бог: есть музыка над нами,

Дрожит вокзал от пенья аонид…

Счастье творчества и трагизм жизни смешались для Глинки в то лето. Он не был властен в своей судьбе, он слышал одну музыку, а не страстный голос жизни. Он прощался, прощался… Понимала ли его Екатерина?

В последние дни перед отъездом она часто плакала и умоляла его поехать с ними. Глинка приходил к ней от Кукольника, как когда-то приходил к жене – в легком опьянении: оно позволяло уйти от проблем. К своему удивлению, он опять слышал упреки, некоторые из них даже повторялись! Кати и без того была обижена, злилась на его нерешительность, а тут еще еженощные попойки с друзьями. Упреки продолжались до самого отъезда.

Видимо, именно в этот период между ними впервые пробежала черная кошка: упреки такого рода были Глинке слишком хорошо знакомы. От Екатерины он подобного не ожидал. Утонченная, хорошо образованная, прекрасно воспитанная, она теперь некрасиво, с всхлипываниями плакала и не слышала звучащую в его душе трагическую музыку отказа от счастья. Нет, она не понимала его сомнений, его неверия в себя. Невозможности для него пожертвовать музыкальной карьерой, в конце концов.

Он был вторично «поражен» ею. «Милая Кати, я поражен», – сказал он после первой беседы с Екатериной. И теперь поразился вновь. Именно в этот период их отношения надломились – хотя еще не вступили в новую фазу.

«Идеал мой разрушился – свойства, коих я столь долгое время и подозревать не мог, высказались неоднократно и столь резко, что я благодарю провидение за своевременное их открытие», – написал он одному из своих друзей через месяц после отъезда Катрин: новые впечатления требовали осмысления и вылились в осуждение возлюбленной не сразу.

10 августа друзья его проводили – до последнего дня они думали, что Глинка едет за границу. А он… доехав до Гатчины, встретился с обеими Керн. Он проехал с Екатериной и Анной часть пути в одной карете. В дороге по большей части молчали. Всем троим было грустно. Что будет дальше, не навсегда ли они расстаются? Такие мысли одолевали и Кати, и Мишеля. После Пскова композитор пересел в собственную коляску и направился своей дорогой, в Новоспасское.

Расставание получилось тяжелым, мрачным и немногословным, дорожные впечатления – изнуряюще-унылыми.

Стояла редкая для августа жара. Лошади едва тащились. На каждой станции его держали по три-четыре часа в ожидании новых лошадей. Он добирался до Новоспасского две недели. Глядел в окно на посохшую траву, на опустевшие, ощетинившиеся темной на срезе соломой ржаные поля. Пытался сочинять, но все выплывал найденный в день отъезда мотив из оперы «Руслан и Людмила»:

«О, Людмила, рок сулил нам счастье…»

Глава 14. То ли Бим, то ли Бом

Расставшись с Потаповым, Леля пошла домой. Однако возле своего подъезда не остановилась, а двинулась дальше, обошла разросшийся Пентагон и вышла с другой стороны здания. Ноги принесли ее к Дашиному подъезду. Нужен был ей, конечно, Слава Зайцев.

Открыв подъезд своим ключом, она прошла мимо опечатанной квартиры Леоновых и поднялась на четвертый этаж. Дверь Зайцевых была закрыта неплотно, оттуда слышался лай собаки Заперто не было, однако Леля нажала на звонок. Вскоре выглянул Славик. Выражение лица у него было недоуменное.

– А, это вы, Елена Семеновна! Забыли что-нибудь? Очки?

– Нет, не беспокойтесь, Слава, не забыла. Вернее, забыла не вещь… Вопрос задать забыла! Можно зайти?

Поведение Славика ее смутило; какой-то он напряженный. При чем тут очки? Почему именно очки? Явно болтал заведомые глупости, чтобы успокоиться, что ли? А чего волновался?

– Проходите, конечно! Вопрос – это легче!

Славик балагурил, а сам обдумывал ответ на возможный вопрос: сказать ли правду? Он уже догадывался, о чем она спросит.

Дальше повторилась знакомая Шварц по утреннему посещению этой квартиры процедура: Славик проводил ее в комнату, освободил место на диване: прогнал собаку, переложил на этажерку какие-то компьютерные детали и детские игрушки, усадил на диван гостью.

Сам он уселся в кресло перед включенным компьютером, улыбнулся.

– Олеся с девчонками гулять пошла, так что тихо пока. Спрашивайте, покамест обстановка спокойная.

– Славик, вопрос по вашей специальности. Я в компьютерах мало понимаю, а тут захотелось разобраться. Не люблю чего-нибудь не понимать. Мне стало интересно узнать про программу, что вы поставили в Дашин компьютер. Никогда про такую не слышала, а ваши объяснения показались мне противоречивыми –