Читать книгу - "Прелюдия к убийству. Смерть в баре - Найо Марш"

– Вы сразу поняли, что пуля прошла навылет?

– Да. Ну, через секунду или две. Вначале подумал, что она была убита выстрелом в затылок, но потом заметил следы раны навылет. Направление спутанных волос и так далее. Затем нагнулся, чтобы рассмотреть лицо. И увидел кровь. После обратил внимание на дыру в нотах. Внешний вид помятостей по краям дырки не оставлял сомнений в том, какой путь проделала пуля.

– Очень серьезное наблюдение, – отметил Аллейн. – Итак, вы уже имеете представление о том, что же случилось?

– Я был очень озадачен и сейчас продолжаю мучиться от неизвестности. Когда мы соорудили и установили ширму, я взглянул еще раз, увидел дуло пистолета или что-то похожее на него за куском шелковой ткани и доложил об этом Блэндишу, местному старшему полицейскому офицеру.

– Механизм она привела в действие сама.

– Может, это самоубийство?

– Нет. Это убийство. Увидите, когда мы откроем пианино.

– Исключительный случай!

– Да, дело очень необычное, – согласился Аллейн. – Бейли, вы можете связаться со своим департаментом. Когда Томпсон закончит, займитесь отпечатками пальцев. После можно будет разобрать аппаратуру. Тем временем я достану блокнот и запишу несколько неопровержимых фактов.

Они отнесли стол в угол и загородили ширмой. Ропер подошел с простыней и накрыл тело.

– Давайте присядем где-нибудь, – предложил доктор Темплетт. – Я хотел бы закурить. Все это сильно меня нервирует.

Они присели в первом ряду партера. Старший инспектор подозвал Фокса, тот подошел и сел рядом. Ропер встал неподалеку. Доктор набил трубку. Аллейн и Фокс открыли блокноты.

– Для начала нам нужно знать, – приступил к делу инспектор, – кем была эта женщина?

– Идрис Кампанула, – ответил врач. – Старая дева этого прихода.

– Адрес?

– Ред-Хауз, Чиппинг. Вы ехали мимо по пути сюда.

– Ее близким сообщили?

– Да, пастор их оповестил. Да там из домашних всего три горничные. Мне ничего не известно о ее ближайших родственниках. Кто-то упоминал троюродную сестру, проживающую в Кении. Мы это проверим. Послушайте, давайте я сам расскажу вам все, что знаю.

– Да, пожалуйста.

– Я предполагал, что буду выступать и в роли медицинского эксперта, и свидетеля. Поэтому, ожидая вашего звонка, попробовал разложить все по полочкам. Приступим. Идрис Кампануле было около пятидесяти. Она приехала в Ред-Хауз еще ребенком, в возрасте двенадцати лет. Вместе со своим дядей, генералом Кампанулой, который удочерил ее после смерти родителей. Приемный отец был старым холостяком, и девочку воспитывала его брюзгливая сестра. Мой отец отзывался о ней как о самой противной даме, что ему встречались в жизни. Когда Идрис было около тридцати лет, генерал умер, а сестра пережила его всего на пару лет. Дом и деньги – много денег, между прочим, – достались молодой женщине. Она к тому времени уже стала очень похожа на свою тетушку. Nil nisi bene[8], но факт остается фактом. Она не сумела устроить свою личную жизнь, может, потому, что у нее были устаревшие манеры и викторианские темы для разговоров. Здесь она провела последние двадцать лет. Все, что ее интересовало, – это хорошая еда, общественная деятельность и скандалы местного масштаба. Если честно, даже не верится, что ее больше нет! Послушайте, я не слишком многословен?

– Ничуть. Вы даете нам общую картину, а это сейчас самое важное.

– Вот так проходила ее жизнь до сегодняшнего вечера. Не знаю, рассказывал ли вам Ропер о постановке?

– У нас пока не было времени, – ответил Аллейн. – Но надеюсь вскоре получить от него информацию.

Сержант подошел к ним поближе.

– Постановкой пьесы занимались местные жители, – сообщил доктор.

– Одним из них были вы, – отметил Аллейн.

– Точно. – Доктор Темплетт вытащил трубку и уставился на инспектора. – Вы до этого сами додумались, или кто-то подсказал?

– Сейчас я все объясню. У вас на волосах остался след от грима. А я когда-то написал небольшую монографию о гриме.

– Ставлю десять к одному, – усмехнулся медицинский эксперт, – вы не догадаетесь, какая у меня была роль.

Аллейн посмотрел на доктора в профиль.

– Вообще-то нам это запрещено, – заметил он. – Но под строгим взглядом инспектора Фокса рискну. Возможно, у вас была характерная роль – француза, носящего пенсне без оправы. Ну как?

– Мы спорили на шиллинги?

– Это не было пари, – ответил Аллейн.

– Что ж, тогда объясните мне все, пожалуйста, – попросил Темплетт. – Приятно чувствовать себя дураком.

– Боюсь, это я буду чувствовать себя идиотом, объясняя все. На самом деле все просто. Как говорят герои детективов, нужно только рассуждать. Вы снимали грим в спешке. Живичный скипидар, который я, правда, не упоминал в монографии, оставляет след, если его не удалить аккуратно и со спиртом. Ваш подбородок и верхняя губа выглядят так, будто их изрядно пощипали, и видны следы, напоминающие черные волоски. Именно на кончике подбородка и на щеках. Ха! Черная эспаньолка! Яркая черта иностранного посла. Небольшой красноватый след у глаза говорит о пенсне без оправы. Красная линия на лбу свидетельствует о том, что вы надевали цилиндр. И когда вы упомянули свою роль, то слегка повели плечами. Это значит, что подсознательно вы думали о своем выступлении. Ломаный английский. «Как эта называется?» – Аллейн пожал плечами. – Вот такие дела. Ради бога, скажите, что я прав.

– Ух ты! – восхищенно произнес Ропер.

– Аминь! – подтвердил доктор Темплетт. – Как говаривал доктор Холмс.

– Над которым никто не посмеет насмехаться при мне. Прошу вас продолжить интереснейшее повествование…