Читать книгу - "На один удар больше - Анна и Сергей Литвиновы"

дети, внуки, можно еще предположить, что решил устроить для них «Остров сокровищ». Но бездетному Фиде развлекать было некого, а настолько далеко в будущее смотреть — совсем глупо.

Ханс-Йорга не покидала мысль: его обдурили. Но кто?

Покойный Фиде — нарисовал кружок в неправильном месте? Ошибся — а может, над будущими кладоискателями поиздеваться решил?

Или — что скорее — проклятые российские компаньоны вокруг пальца обвели?! Только как? Он ведь им, пока договаривались, только место озвучил — окрестности Калининграда. Про усадьбу «Альтхов Рагнит» сказал, лишь когда в бывший Кенигсберг прилетели. А карту продемонстрировал непосредственно на месте. И в руки им не давал.

Может, девица-оператор ошиблась и тайник все-таки не в том сарае был? Тем более точка, которую георадар показал, находилась совсем рядом со стеной?

Отправиться, что ли, снова в Россию? Попробовать поискать еще? Самому?

Но решиться было страшно. Некомфортно ему в чужой совсем стране, без языка. Да и лететь теперь дорого, неудобно.

Тем более имелось подозрение: не ошибка тут, а спланированный, расчетливый обман. Русские всех и всегда пытаются обдурить. Но тогда богатства, принадлежащие ему по праву, обязательно где-то всплывут.

Он долгими часами зависал в интернете, бесконечно разглядывал выставленные на продажу или аукционы антикварные раритеты — особенно от Королевской фарфоровой мануфактуры.

И однажды ранним утром после того, как просидел всю ночь и находился на восемнадцатой по счету странице поиска, сердце учащенно забилось. Сервиз! Точно такой! Описание на английском — его Ханс-Йорг худо-бедно разбирал. Да, он! «Свидание». 1888-й год. На двадцать четыре персоны, состояние идеальное, все предметы в наличии. И цена — прямо в глазах помутилось! — девятьсот восемьдесят тысяч евро.

Начал изучать лот внимательнее — куда больше разволновался. Продавался сервизик в России! Город Санкт-Петербург, антикварный салон «Преданья старины». А совсем мелкими буковками приписка: «принят на комиссию 15 октября с. г.».

Ханс-Йорга бросило в пот. Он успел почти досконально изучить продукцию Королевской фарфоровой мануфактуры и знал: выпустили «Свидание» в очень ограниченном количестве — сервиз с богатой росписью и тогда стоил недешево, производители боялись, что покупателей не найдут.

Вскочил, нервно забегал по комнате. Матушка (ее спальня под его комнатой) немедленно принялась стучать своей клюкой в потолок.

Ханс-Йорг плюхнулся на кровать. Схватил телефон. В контактах магазина значилось: «Говорим по-русски и по-английски». Набрал номер — в России девять утра, должны быть на месте.

Долгие гудки, наконец запыхавшийся женский голосок пропищал что-то на неведомом ему славянском наречии.

— Do you speak English? — спросил строго.

— Yes, — последовал неуверенный ответ.

Вытягивать информацию и тем более играть роли Ханс-Йорг сроду не умел. Но сейчас гнев помогал импровизировать на ходу. Он представился известным коллекционером фарфора из Нидерландов (даже фамилию вспомнил — попадалась ему, когда изысканиями занимался). Заявил, что интересует его сервиз «Свидание». Но прежде чем разговаривать о покупке, хочет убедиться: лот подлинный.

Фрау (ей, вероятно, проценты от продаж платили) оживилась, залопотала бодрее:

— Скипетр, отличительный знак Королевской фарфоровой мануфактуры, не подделаешь! И живопись изумительная. И даже больше вам скажу: нам привезли его в оригинальной коробке.

— А кто владелец?

— Мы не предоставляем подобную информацию.

— Но мне хотелось бы знать. Вдруг он мошенник?

— Наш магазин работает исключительно с проверенными поставщиками.

— А я — как коллекционер — хочу знать историю вещи. Где она находилась почти полтора века? Почему не использовалась?

— Этого никто вам не скажет. Но в жизни случается всякое. Начинают разбирать, допустим, кладовую…

— …и находят в ней сервиз за миллион евро?! Не смешите, — перебил уверенно.

— …или — как вариант — выкапывают клад.

— Клад? А ваше законодательство разве не обязывает сдавать их государству?!

— Но это ведь предмет массового производства, культурно-исторической ценности он не имеет.

— Мне хотелось бы все-таки выяснить происхождение сервиза, прежде чем совершать покупку.

— Хорошо. Оставьте свои координаты. Если владелец согласится озвучить историю, мы немедленно вам перезвоним.

— Я сам выйду на связь. Через пару дней.

Ханс-Йорг швырнул трубку. Щеки его пылали.

Потом сделал несколько глубоких вдохов и немедленно набрал еще один телефонный номер.

* * *

Домой после первого дня турнира вернулись совсем поздно. Таня попыталась настоять на режиме, но Митя привел миллион аргументов: у него стресс, надо как следует оторваться, а доспит он завтра по пути в машине. В итоге развел ее по полной программе. Пусть понимала, что манипулирует, но в честь неожиданной победы исполнила все хотелки. Посетили игровые автоматы, потом в кино пошли — как Митя обожал, с огромным ведром попкорна. А когда прибыли домой, сын объявил: турнир надо обязательно играть в одной и той же «счастливой» форме. Ребенок отправился спать, а Садовниковой пришлось закидывать одежду в стиралку, ждать, пока цикл завершится, и развешивать.

Проснулась совсем невыспавшаяся. Расписание знали с вечера, текущие результаты опубликовали только утром. Как Таня и предполагала, Митя попал на первого сеянного. Пока пила кофе, открыла его рейтинг. Серьезный соперник! Из десяти зачетных турниров — восемь первых мест и два вторых, причем целых три соревнования — заграничные.

Спросила осторожно сына:

— Ты в курсе, с кем сегодня играешь?

Тот испуганно ответил:

— Пожалуйста, не говори.

— Почему?

— Юлия Юрьевна сказала: какая разница, с кем драться? А чужой высокий рейтинг только зря на мозг давит.

«Легко сказать: какая разница! А если уступаешь по всем статьям? Мигом себе комплекс неудачника наживаешь», — вспомнила психологию Таня. Впрочем, чем она рискует? Митя снова откажется в теннис играть? Да и ладно, доля мамы спортсмена начинала ее раздражать. И для бюджета накладно.

Но только все равно хотелось, чтобы сын победил. Вчера успела отметить: родители теннисистов обожали давать своим детям советы. Тане — как дипломированному психологу — многие из них казались как минимум бесполезными, а иные — просто вредоносными. И она решила дать Мите свой:

— Как считаешь, в чем ты превосходишь любого спортсмена?

— Я красивый, — ухмыльнулся.

— А помимо этого — весьма спорного — качества?

— Мне скучно играть, как положено.

— Это ты о чем?

— Ну, Юлия Юрьевна говорит: нельзя забивать сразу. Надо мяч подержать в игре и дождаться момента подходящего. А как по мне, редкостная тоска: тупо через сетку перебивать!

— Неподготовленная атака — еще тупее. Имхо, — отрезала Татьяна. — Впрочем, ладно. Считай, я этого не говорила. В теннисе ничего не понимаю, но могу сказать из своей оперы. Крут ты в том, что гораздо умнее всех этих мальчишек. Читать научился в три года. Считаешь без калькулятора. Все столицы знаешь и миллион умных словечек. А у теннисистов, мне показалось, лица — как у футболистов. Дебильные.

— Да ладно, футболисты